СОВЕТСКИЕ СОЛДАТЫ РОССИИ

Текст статьи

Советские солдаты России... Некоторые из них не успели построить собственный дом, посадить деревья и воспитать детей. Но не их в том вина — так судьба распорядилась. И ничего уже с этим не поделаешь. Говоря словами поэта Бориса Полякова:
«Нам ничего уже не изменить,
Истории ошибки не исправить.
Что остаётся? Остаётся жить.
Ещё — я знаю! — остаётся память...»
И гордость за русского человека, за его могучую силу духа, ибо ещё великий русский писатель Николай Васильевич Гоголь заметил, что нет на свете таких огней, мук и такой силы, которая бы переселила русскую силу...

Я сижу и размышляю над этим чистым листом. Что же заставляет меня вот уже пять лет заниматься сбором материалов о земляках — участниках Великой Отечественной войны: посылать запросы в различные архивы России и Германии; переписываться с оставшимися в живых участниками боёв и их детьми; находить опубликованные мемуары о войне или по крупице собирать сведения в архивах; писать статьи о ветеранах в газету?.. В двух словах и не ответишь.
35 лет назад Николай Дмитриев написал свои строки:
«В пятидесятых рождены,
Войны не знали мы, и всё же
В какой-то мере все мы тоже
Вернувшиеся с той войны...»
С каждым годом своей жизни я всё больше убеждаюсь в правоте поэта.
Советские солдаты России... Я родилась в 1958 году, спустя почти тринадцать лет после окончания Великой Отечественной войны, и на протяжении всего детства и юности видела людей, прошедших через её адское пекло. Я общалась с воинами-победителями — разговаривала, трогала своими нежными детскими пальчиками их ужасные шрамы, оставленные пулями, осколками мин и гранат, огнём и иголкой эсэсовца. Даже имя моё неразрывно связано с войной — бабушка предложила назвать меня в честь Зои Космодемьянской (она, когда фашисты схватили её, назвалась Таней). Поэтому война, словно ленточка в косичку вплеталась в мою жизнь. Народ только что пережил тяготы страшной, жестокой войны. Всё ещё было свежо в памяти. Только об этом и говорили, снимали фильмы, писали книги и пели песни. Моё поколение выросло на песнях Гражданской и Отечественной войн. Не только мальчишки, но и девчонки были заражены всеобщей готовностью, огромным желанием совершить подвиг во имя Родины. Для нас слова «героизм» и «мужество» были наполнены огромным смыслом, а не просто звуками и буквами...
Но сегодня в нашей жизни всё изменилось. Приближается шестьдесят пятая годовщина Дня Победы. Но как-то не радостно на душе у бывших фронтовиков — воинов Великой Отечественной. В последние дни мне постоянно вспоминается тот ветеран, что вместе со мной ожидал приглашения на исследование возле кабинета ЭКГ в Красноярской краевой больнице № 2.
— Никому мы не нужны, — говорил он. — Очень больно и обидно, что о войне сейчас люди совсем не хотят говорить. А молодёжь вообще ничего о войне не знает. Понимаете, я совсем перестал рассказывать о своём фронтовом прошлом, потому что однажды услышал: «А зачем Вы проливали свою кровь, гибли миллионами? Что Вы защищали? Сталина с его лагерной системой, опутавшей всю страну? Лучше бы Вы не сопротивлялись! Победил бы Гитлер, и Россия в составе Великого Третьего рейха стала могучей державой. Возможно, что и жили бы сейчас Вы сами и мы вместе с Вами гораздо лучше, более человечнее были бы...»
После этих слов, что были сказаны мне молодым парнем, я о войне больше не говорю. К чему рассказывать о том, какие трудности, тяжести мы преодолели, если молодёжь считает нас виновниками того, что жизнь в современной России не тянет на мировые стандарты?! Вот нас сейчас в больницы положили, чтобы немного перед праздником поддержать наши жизненные силы, но всё равно это делается лишь для галочки равнодушно и без интереса...
А недавно по НТВ показывали программу «Профессия — репортёр», которая была посвящена тому, как в наше время живут, а точнее, выживают ветераны Великой Отечественной. Жёсткая получилась программа, тяжёлая, потому что в действительности старые люди у нас никому не нужны. Правильнее будет сказать — никто никому не нужен, правительство только на словах «печётся» о ветеранах, а на деле... Как сказал один из участников передачи:
— Правительство даже День Победы украло у ветеранов и превратило его в свою пиар-кампанию...
Советские солдаты России... Бедные наши старики! Как же им тяжело и больно! Вот и Семён Григорьевич Лесков, ветеран 205-й стрелковой дивизии, полностью погибшей под Сталинградом, пишет в своих письмах, что «никому сейчас не интересна война, Татьяна Владимировна, зачем Вам это всё надо!»
А мне надо! Потому что я болею памятью тех людей. Словно это они через меня пытаются рассказать миру живых о себе. Нельзя забывать о войне! Ошибаются те, кто считает, что фашизм исчез с лица земли, все раны, им нанесённые, зарубцевались, а пережитое человечеством в 1939-1945 годах их не касается. Касается! Не помню, кто из великих сказал, что, «когда предают забвению ужасы прошлой войны, начинается новая».

 

 

 

ПОСЛЕДНИЙ БОЙ КАПИТАНА ВОЛКОВА

Великая война близилась к своему логическому завершению. Красная Армия штурмовала Берлин. Третий рейх стоял на пороге окончательного краха. Наконец-то сбывалась долгожданная мечта многих народов! Война возвратилась туда, откуда пришла.
Советские солдаты России... С падением Берлина каждый советский воин связывал мечту о конце войны, о возврате к той почти забытой довоенной жизни, которая теперь казалась прекрасным временем, хотя, конечно, было в нём и хорошее, и плохое, но трудности и невзгоды как-то отодвинулись, отошли на второй план, осталась лишь память о добром, светившем маяком надежды и будущего счастья.
Всё чаще стали солдаты рассуждать о том, какая жизнь будет после Победы. Не отставали от солдат и офицеры. В их разговорах стали звучать темы — кто, чем займётся после окончания войны. И только для капитана Юрия Садовского и старшего лейтенанта Николая Варягова этот вопрос не стоял. Все знали, что они окончательно выбрали профессию защитника Родины. В ином статусе они себя уже и не мыслили. А вот близкий друг Юрия — капитан Павел Волков не поддавался на их уговоры.
— Нет уж, увольте меня, я своё отвоевал, — отбивался Павел. — Как только можно будет, рвану в родимую Сибирь, к жёнушке, любимой Танюше. Да и школу свою сельскую ни на что не променяю. Мне теперь до конца моих дней хватит рассказывать детишкам о странах, где побывал, о боях и сражениях, в которых участвовал...
Радовались друзья, что конец войне близок, а они живые и здоровые. Но... как гласит русская пословица: «Человек предполагает, а судьба располагает». Не знали друзья, что в это самое время командир их полка Данильченко стоял у стола начальника артиллерии 28-й армии генерала Петропавловского и внимательно вслушивался в слова приказа.
Карандаш в руке генерала чуть покачнулся, а затем быстро и решительно описал небольшой овал на лежавшей перед ним карте.
— Вот тут! — сказал он и внимательно посмотрел на командира полка. — Оседлай все дороги. Перекрой всё от озера Меннинг-Зее до Шенефельда. Перекрой и стой! Стой во что бы то ни стало... До последнего орудия, до последнего солдата!
Генерал резко отчеканил каждое слово и, помолчав немного, уже как-то совсем просто и тихо добавил:
— Ну, давай, давай, подполковник, ни пуха тебе, ни пера...
Советские солдаты России... Буквально за полчаса до этого начальник штаба армии разъяснил обстановку. К концу 24 апреля 1945 года соединения 28-й армии 1-го Украинского фронта вошли в соприкосновение с частями 8-й гвардейской армии 1-го Белорусского фронта, тем самым, окружив юго-восточнее Берлина 9-ю армию генерала Буссе и отрезав её от города. В настоящее время противник готовится к прорыву кольца окружения. Для этой цели он сосредоточил в районе Штаков, Тойпитц, Хальбе и Тенров остатки шести дивизий. По данным разведки, их общая численность составляет 50 тысяч человек и до 60 танков. Они попытаются пробиться или в Берлин, или на запад, на соединение с 12-й армией генерала Венка.
Чтобы перекрыть противнику дорогу на запад, командующий 28-й армией генерал-лейтенант Лучинский бросил свой последний резерв, 530-й истребительно-противотанковый артиллерийский полк, навстречу врагу. Подполковник Григорий Митрофанович Данильченко понимал, что полку будет нелегко остановить группировку немцев в случае, если та будет прорываться на запад. Как-никак полтысячи человек — это не пятьдесят тысяч. Но на дворе был не сорок первый год, а сорок пятый. И воевать «не числом, а умением», как призывал великий русский полководец Александр Суворов, научились...
Чувствовался близкий май. Набухшие почки сирени, молодая, чуть распустившаяся листва и розовато-белый узор придорожных садов делали землю праздничной, нарядной. Ещё вчера здесь шёл бой, но свежие воронки от авиабомб и артиллерийских снарядов, дымящиеся развалины домов, искорёженная фашистская техника на обочинах дорог — всё это как-то стушевалось в солнечных лучах, и дыхание весны заглушило страшные запахи войны. Берлин остался позади. Там, далеко в берлинском небе, усеянном белыми барашками зенитных разрывов, мелькали серебристые точки. Они — то отвесно падали вниз, то стремительно взлетали вверх, исчезали на какое-то время и снова появлялись всё в новых и новых местах. Там шёл последний штурм.
Низкие бронированные машины с пулемётами на круговых турелях, с длинноствольными пушками мчатся на юго-восток от Берлина. Это 530-й армейский истребительно-противотанковый артиллерийский полк идёт наперерез врагу...
28 апреля 1945 года полк занял оборону в районе Барута, запиравшего пути выхода фашистов из большого, протянувшегося на несколько километров, леса. Первая, четвёртая и шестая батареи зарывались в землю у деревушки Куммерсдорф, вторая и третья — у озера Менниг-зее, пятая — на юго-восточной окраине Шенефельд.
Советские солдаты России... Боевые порядки 4-й и 6-й батарей были выдвинуты вперёд. Они перекрывали две основные дороги, ведущие в Куммерсдорф и далее на Лукенвальде.
Пехотного прикрытия полк не имел, а это очень осложняло его положение. Двадцать три 76-миллиметровых орудия, трофейные пулемёты и автоматы, штатное стрелковое оружие — такова огневая мощь полка. И, как прежде, в битвах под Новороссийском, Сталинградом и Курском, здесь, в окрестностях Берлина, их действия определялись простыми, но ёмкими словами: «Ни шагу назад! Стоять насмерть!»
Капитан Павел Семёнович Волков командовал четвёртой батареей. Ему не раз приходилось встречаться на поле боя с превосходящими силами противника. Прикрывавшие батарею стрелки обычно брали на себя немецкую пехоту, а он со своими батарейцами — танки, орудия, бронетранспортёры. Но в этот раз привычный порядок был нарушен: прикрытия не будет. Предстояло обходиться наличными силами: разведчики, связисты, техники, бойцы взвода управления — все взяли стрелковое оружие и должны были отсекать вражескую пехоту.
Батарея капитана перекрыла дорогу на Куммерсдорф. Впереди большая поляна, справа и слева упирающаяся в болото. Шоссейная дорога пересекала поляну и уходила в молодой хвойный лес. Батарейцы готовили участок обороны. Пот пробил выцветшие гимнастёрки, и бурыми наплывами обозначились плечи бойцов, орудовавших большими сапёрными лопатами. Работали без перекуров. Торопились. Каждый уже давно по собственному опыту знал, что только мать-земля может по-настоящему укрыть и защитить от врага.
И всё же четвёртая батарея не успела полностью замаскировать свою позицию, когда появился противник. Не ожидая серьёзного сопротивления, фашисты колонной двигались прямо по шоссе. С опушки леса их атаку поддержал огонь штурмовых орудий и пулемётов.
Комбат, за плечами которого был путь от предгорий Кавказа, повидавший в своей фронтовой жизни всякое, не уходя от трудностей, стремился решать боевые задачи без потерь. Волков в критических ситуациях держался ровно, понимал: малейшая неуверенность в себе, растерянность тут же сказывается на подчинённых.
— Стоит, — говорил капитан, — холодку тревоги заползти в сердце солдата, как он уж не боец на поле брани.
Комбат оставался верен себе и теперь. Противник приближался. Но капитан был спокоен. Хладнокровие командира батареи передалось бойцам. Павел Семёнович знал, что народ в расчётах подобрался опытный, не раз с честью выходил из поединков с врагом, хорошо зная цену победы, солдатской крови, как и первого меткого выстрела. Приказ командира — «Не открывать огонь без команды, бить наверняка!» — был воспринят как дело само собой разумеющееся.
Противник всё ближе и ближе.
— Огонь! — и огневики, разведчики, связисты повели стрельбу по врагу. Первую атаку батарея отбила за полчаса. Два бронетранспортёра, четыре автомашины, десять повозок горели перед позицией артиллеристов, а между ними, впереди и сзади до самой кромки леса, лежали убитые — солдаты и офицеры противника. В лощинках, воронках, кустах стонали раненые.
Советские солдаты России... Не прошло и часа, как гитлеровцы снова пошли в атаку на батарею. Теперь наступление было организовано по всем правилам военного искусства — сначала из леса по орудиям батареи открыли огонь танки и штурмовые орудия, затем, развернувшись по фронту, пошли танки, за ними цепью наступала пехота. Завязался упорный бой. Горели фашистские танки, падала пехота, скошенная огнём орудий и автоматов, но и батарейцам приходилось туго. Противнику удалось захватить позиции первого взвода. Орудия были разбиты, раздавлены танками. Возле орудийных окопов шла рукопашная схватка.
Храбр в бою русский воин. Ну а когда дело доходит до рукопашной, он становится поистине богатырём. Казалось бы, иной и фигурой щупловат, а крушит врага по былинному. Нет ему преграды!
Командир батареи поднял взвод управления в контратаку. Второй взвод прямой наводкой бьёт по позициям первого взвода. С ювелирной точностью работают наводчики: ведь там вперемежку с немцами остатки первого взвода ведут бой. Ещё раз удалось отбросить фашистов к лесу...
Разведчики сумели отсечь группу немцев, пытавшихся обойти позиции с фланга. Фашистам ничего не оставалось, как поднять руки.
— Не так уж и плохо, — рассуждал Волков, обходя сбившихся в группу пленных.
Все они — худые, грязные, с лицами, заросшими щетиной, оборванные. У одних в глазах отчаяние, тупое безразличие, у других — злоба и страх. Волков смотрел на них, вспоминал сытых, нахальных фашистов первых лет войны. Тогда они кричали: «Хайль Гитлер!» Теперь молчат, трусят.
Советские солдаты России... Капитан подошёл к пожилому обер-лейтенанту с перевязанной рукой, спросил о численности прорывающейся группировки.
— Идут колонны, много, — ответил офицер на ломаном русском языке. И опустил глаза, поморщился от боли. На щеках проступили желваки. Немного помедлив, он продолжил:
— Вижу, пехотного прикрытия у вас нет, капитан. Плохо будет.
— Так уж и плохо? Посмотрим. У нас говорят: цыплят по осени считают.
Павел Семёнович обернулся к стоявшему рядом старшине Кулишенко.
— Иван Демьянович, подбери пару человек, пусть отконвоируют пленных в штаб полка.
— Людей нет, товарищ капитан.
— Куда же нам их девать? — Волков кивнул на пленных. — Легкораненых подберите для сопровождения. Выполняйте приказание.
Капитан обернулся к прибывшим с докладами лейтенантам Семёну Кириченко и Сергею Шапару:
— Слышали, ребята? Обер, по-моему, не врёт. Ему сейчас всё равно. Нам нужно готовиться к отражению атак.
Волков вытащил пачку папирос и протянул лейтенантам. Сам тоже взял папиросу, щёлкнул зажигалкой и, затянувшись дымком, спросил:
— Потери большие?
— У меня три человека, — ответил Кириченко.
— Я потерял четырёх, — доложил Шапар.
— Раненые есть?
— Тяжёлых нет, — отозвался Кириченко.
— У меня тоже, — поспешил с ответом Шапар.
— Это уже неплохо. Выделить по одному легко раненному красноармейцу в распоряжение Кулишенко! — приказал капитан. — Дайте людям передохнуть. С дорог и троп глаз не спускать. Неплохо бы людей накормить. — Волков поискал глазами старшину. — Кулишенко, как с ужином?
— Готовим, — отозвался тот.
— Поторапливайтесь!
— Отправлю пленных, и за харчимся.
Советские солдаты России... Офицеры разошлись по местам. Со стороны леса время от времени взлетали ракеты, доносились автоматные очереди.
Упала ночь. На участке обороны полка то и дело завязывались схватки с врагом. Под утро капитан Волков доложил в штаб полка:
— Слышен гул двигателей танков.
Начальник штаба подполковник Иванов, выслушав его, произнёс:
— Держись, Паша. Мы тут только что отбили атаку гитлеровцев. Спасибо, Чигрин и Варягов помогли, а то бы вовсе худо пришлось.
Волков понял: рассчитывать на помощь нельзя. Драться придётся до последнего. И вспомнилось почему-то короткое, лаконичное решение делегатского партийного собрания накануне боя: «Право на выход из боя даёт только смерть».
— Ну, это мы ещё посмотрим, кто кого! — зло произнёс капитан.
«Хорошо, что штаб отбили, — пронеслась в голове мысль. И тут же вновь подумалось: — Не сорок третий...»
И память унесла его на юг Украины, к берегам Днепра, в зиму 1943 года. Туда, где трагическая нелепость позволила фашистам задержаться и надолго закрепиться на левом берегу Днепра. Тогда у Большой Лепетихи шли тяжёлые бои. Бои местного значения, как обычно писалось в сводках. Ну, а кто не знал, что такое бои местного значения? Это значит: толку мало, а потерь много.
Вспомнилось Павлу Семёновичу, как хоронили убитого в этих боях командира полка, как на себе вытаскивал раненого комбата Мишу Чернышова. Многих, ох многих потеряли они под Большой Лепетихой. Там, между сёлами Мариинским и Большой Лепетихой, в ночь с 5 на 6 ноября 1943 года командующий 44-й армией генерал-лейтенант Хоменко и начальник артиллерии армии генерал-майор Бабков со своим передовым командным пунктом проскочили жиденький передний край наших боевых порядков и влетели прямо в лапы фашистам.
Советские солдаты России... Как всё случилось, спрашивать было некого — все там остались. Может, кто-то неправильно доложил рубеж выхода своих частей, может, ночь подвела...
Слышали только пехотинцы, как кричал кто-то:
— Уничтожай документы!!! Уничтожай документы!!!
Слышны были злые короткие автоматные очереди, разрывы ручных гранат да глухие пистолетные выстрелы. А затем всё стихло. Вот и всё...
Наступление наших частей было остановлено. Пока в верхах разбирались, что к чему, противник уже подтянул резервы и прочно закрепился на левом берегу Днепра.
Всю осень и зиму шли бои. Только в феврале 1944 года был ликвидирован Никопольский плацдарм, и вот тогда в Большой Лепетихе сельские девчата рассказывали, как накануне октябрьских праздников привезли фашисты в свой госпиталь советского генерала. Генерал молчал, срывал с себя повязки, ничего не ел и умер, так и не сказав своей фамилии даже им, советским девушкам. Похоронили его немцы ночью на краю сельского кладбища у самого оврага.
Помнит Павел, как водили их девушки и показывали эту могилу...
«Ну, хватит о Лепетихе! Своих забот полно», — мысленно скомандовал себе Волков и решительно поднялся на ноги.
Бывалый, прошедший всю войну командир батареи Волков понимал сложность обстановки. Каждая атака фашистов дорого обходится батарее. Редеют орудийные расчёты. У орудий — по два-три человека. Всё меньше остаётся снарядов. Разбиты все машины.
«Может, отойти к штабу? — мучительно думает командир батареи. — А что делать с ранеными? Бросить раненых, бросить орудия? Ну, нет! Надо держаться! Надо...»
Пятидесятитысячная группировка с танками, штурмовыми орудиями и бронетранспортёрами расползлась по лесным дорогам, лихорадочно нащупывая слабые места в кольце окружения. Леса восточнее Куммерсдорфа стали ареной жестоких и стремительных, как вспышка молнии, смертельных схваток. Чем меньше было шансов вырваться из окружения, тем яростней становились атаки врага.
Уже два дня и две ночи идёт непрерывный бой. Все дороги на Луккенвальде перекрыли батареи полка. Куда ни ткнутся — фашисты, везде стоят наши пушки. Горят немецкие машины, горят танки, а они, как саранча, всё идут и идут...
Советские солдаты России... Очередная атака фашистов отбита. Перед орудиями батареи, на взрытой разрывами снарядов и гусеницами танков лесной поляне дымятся подбитые танки. На дороге, что пересекает поляну с юго-востока на северо-запад, догорают машины, пытавшиеся проскочить по шоссе. Весенний ветер приносит оттуда запахи бензина, горящих танков и пороховой гари...
Кончаются вторые сутки непрерывного боя, непрерывных попыток фашистской группировки прорваться на запад через боевые порядки полка. Остались считанные километры, а там американские и английские войска. У гитлеровцев всё поставлено на карту. Любой ценой, любой ценой уйти от русских...
Так уж устроен человек: он не может не реагировать на изменение обстановки в предчувствии опасности. Его тянет беглым взглядом окинуть жизнь свою и хотя бы мысленно пообщаться с близкими, родными людьми...
Родился Павел Семёнович Волков в деревне Новоёловка Большеулуйского района Красноярского края 12 октября 1919 года. Поп отказался венчать его мать с отцом, так как они были родственниками. 1919 год был для Сибири тяжёлым и кровавым. По деревням хозяйничали отряды колчаковцев. Партизанский отряд Щетинкина, чувствуя свою слабость перед многочисленными силами хорошо вооружённого противника, ушёл на соединение с армией Кравченко. Вместе с отрядом ушёл и Семён Степанович Шляхта, отец Павла.
В течение долгих четырёх лет мать Павла одна растила сына. Крещён и записан он был на фамилию матери, и поэтому к ребёнку прочно привязалась слава незаконнорождённого. После того, как разбили Колчака и освободили Сибирь от Белой Армии, Степан Шляхта вернулся к Федоре Максимовне Волковой, и до самой её смерти жили они одной семьёй, родили ещё четырёх детей, которые получили фамилию отца. Павла же отец так и не записал на свою фамилию.
Мать умерла, когда Павлу было 13 лет. Отец тут же привёл в дом жену бывшего друга, погибшего от рук колчаковцев. Если до этого Павлу в родной семье было трудно жить, то с приходом мачехи стало просто невыносимо.
Павел ушёл из семьи — перебрался в город Ачинск. Так судьба привела его в Ачинское педагогическое училище, которое он окончил в 1939 году. Его назначили директором начальной школы в деревне Турецк Большеулуйского района. Деревня эта расположена недалеко от его родной Новоёловки, поэтому Павел, направляясь в июле 1939 года по назначению, остановился на денёк — другой в Новоеловке. Здесь он и познакомился с Татьяной Васильевной Шишкиной, которая тоже направлялась в Турецк. Она была назначена в школу учителем. Молодые люди полюбили друг друга, и 19 сентября 1939 года деревня Советские солдаты России... Турецк уже лихо отплясывала на их свадьбе.
Павел, кроме директорских функций, был ещё и учителем первого, четвёртого классов. Татьяна вела второй и третий. Прекрасное было время! Как гейзер неожиданно взрывается из недр земли огромным потоком воды, в едином порыве устремляющимся в небо, так и их жизнь в тот период фонтанировала и взлетала ввысь. Помимо работы в школе, они принимали активное участие в жизни деревни. Павел работал в клубе, был агитатором, вёл кружок «Ворошиловский стрелок». Но счастье было так коротко!
В июле 1940 года сначала Татьяну отправили в Красноярск на месячные курсы повышения квалификации, а спустя несколько дней и Павлу принесли повестку из военкомата: пришло время служить в рядах Рабоче-Крестьянской Красной Армии. Тяжело было уезжать, не попрощавшись, но Павел был уверен в скорой встрече. А через год началась война... И день за днём бои, бои, бои... Жестокие, кровавые, не на жизнь, а на смерть...
Батарея сражалась с врагом. Но всё туже стягивалось кольцо окружения. Переползая от взвода к взводу, от группы к группе, Волков всматривался в лица солдат, вслушивался в их голоса и радовался за них. На лицах не было заметно растерянности, страха. Капитан знал, все переживания только до первого выстрела. Когда идёт бой, некогда отвлекаться, вздыхать — нужно работать. Работать сноровисто, горячо. Борьба идёт не на жизнь — на смерть. Упредил врага — твоя взяла, промазал — получай свою долю. Роптать не приходится. И никого не нужно подгонять, заставлять держать оборону. А всё от того, что для его солдат война эта освободительная, бьются они за честь и независимость своей Родины. Не то что немцы...
Вспомнилось, как летом 1944 года, когда батарея поддерживала действия стрелковой дивизии в Белоруссии, он впервые столкнулся со зверством фашистов в отношении своих же солдат.
Противник подготовил к обороне выгодные рубежи. Приходилось сосредоточивать артиллерию, танки и прорубать огнём путь пехоте.
Стрелковая цепь миновала разрушенные инженерные сооружения врага. Вскоре сюда подошёл второй эшелон полка в предбоевом порядке. И тут по колонне стеганула очередь из бронеколпака. Стрелковые роты оказались как на ладони. Пулемёт противника в какую-то минуту прижал бойцов к земле.
Возможно, огневая точка врага наделала бы и больше бед, не окажись неподалеку батарея старшего лейтенанта Павла Волкова. Он поставил два орудия на прямую наводку. Расчёты повели огонь по бронеколпаку. Потребовалось четыре выстрела, чтобы заставить вражеский пулемёт замолчать. Пехотинцы бросились к разрушенной огневой точке. Вслед за ними последовал и Волков. Когда подбежали, увидели неприглядную картину. Прикованный цепью к стене колпака пулемётчик лежал ничком.
— Смертник! — невольно произнёс один боец.
— Ну и зверюги! — добавил Волков. — Что с человеком сделали!..
Советские солдаты России... Сейчас на четвёртой батарее тихо, и только далеко справа идёт бой. В далёких артиллерийских выстрелах капитан Волков узнаёт голоса наших противотанковых пушек. Оттуда доносятся скупые очереди автоматов, нет-нет и полоснёт длинная пулемётная очередь. Бой то затихает, то опять нарастает, разгорается, рождая в душе смутную тревогу.
«На первой батарее... Значит, держится ещё», — мысленно прикидывает Волков. Он сидит у старой сосны, прислонившись спиной к её шершавому, пахнущему смолой стволу. Гудит туго перетянутая повязкой голова. Нервное напряжение боя уже спало, наступила развязка. Хочется спать, и мысли текут медленно-медленно.
А вот слева тихо. Нет больше шестой батареи. Нет больше весёлого, белозубого Коли Соловаря. В последней рукопашной схватке у разбитых, раздавленных фашистскими танками орудий убит командир шестой батареи старший лейтенант Соловарь. Смертью героя погиб лейтенант Зеленюк. Насмерть стояла батарея на занимаемом рубеже. Крепко дрались — по-русски. Только несколько человек, отбив очередную атаку, сумели отойти на последний рубеж, где держат оборону вторая и третья батареи полка...
Короткое затишье закончилось внезапно. С рассветом противник усилил натиск на батарею. В рукопашной схватке погибли командир взвода управления лейтенант Сергей Шапар и старшина батареи Иван Кулишенко. Не стало и лейтенанта Семёна Кириченко. Фашисты наседали. Редела семья батарейцев. Оставшиеся в живых приготовились к последнему бою. Артиллеристы молчали, решили бить только наверняка. Фашисты быстро небольшими группами перебегали по поляне, то исчезали в невысоких кустах, то снова появлялись в прогалинах.
Волков насчитал семь танков. Четыре из них впереди пехоты шли прямо на орудия, а три танка забирали влево, явно пытаясь обойти батарею с фланга.
«Не выйдет, фриц! Болото там», — зло подумал комбат.
Танки всё ближе и ближе. Их бросает на рытвинах, да и высокие пни вырубки не позволяют двигаться быстро. Молчание наших орудий настораживает фашистов, но они упорно ползут вперёд. До танков остаётся метров триста, когда наши орудия открывают огонь.
— Хорошо, хорошо, — шепчет Павел, наблюдая, как два танка задымились, подбитые меткими выстрелами четвёртого орудия.
Бой разгорался. Пехота залегла и открыла частый огонь из автоматов. Откуда-то вела огонь вражеская миномётная батарея...
В расположение огневых позиций четвёртой батареи неожиданно вышли разведчики — капитан Садовский и старшина Шалунов. Им открылась тягостная картина. Подбитые вражеские танки, искорёженные орудия и тела, тела погибших... Помогать раненым было некому. В батарее остались в строю трое — капитан Волков и двое бойцов. Они, не переставая, вели огонь из двух орудий, перебегая по очереди от одного к другому. Разведчики подошли ближе.
На миг лицо Волкова осветила радостная улыбка.
— Юрка, живой! А у меня... — с грустью в голосе Павел обвёл вокруг рукой: — Вот всё, что осталось от батареи.
Советские солдаты России... Садовский понимающе кивнул и вместе с Шалуновым бросился к свободному орудию. Атака была отбита. Они присели на вывороченную с корнем сосну и закурили. Только повели разговор о случившемся, как противник вновь пошёл в атаку. У одного орудия встал Волков с двумя бойцами, у другого — Садовский со старшиной...
Ни выстрела, ни разрыва капитан Волков не слышал. Тугая, горячая волна ударила в грудь и бросила на дно орудийного окопа. Нестерпимая боль резанула по глазам, и сразу стало темно. Сознания он не терял, разве что на какие-то секунды. Стоя на коленях, Волков беспомощно шарил перед собой руками и отчаянно шептал:
— Глаза... Глаза... Мои глаза...
— Да целы Ваши глаза, товарищ капитан, — услышал он голос связного старшего сержанта Устименко, каким-то чудом очутившегося рядом. — Землёй засыпало. Ну-ка быстрей промывайте. Руки, руки сюда! — расторопно командовал он, доставая фляжку с водой.
От холодной воды боль в глазах, казалось, усилилась, но, несмотря на это, Волков начинал видеть. Смутные очертания становились всё ясней и ясней.
— Расчёт второго орудия погиб, но там сейчас наши полковые разведчики с капитаном Садовским. Ведут бой, — быстро докладывал Устименко.
Но Волков уже не слушал. Слева нарастал зловещий лязг гусениц. Из-за кустов выползала чёрная громада танка, закрывая собой небо, она уже нависла над орудием. Справа, строча из автоматов, к орудию бежали фашисты.
— Последний... Седьмой... Ну, давай, давай сюда! — хрипло шепчет Павел и, зажав в руке противотанковую гранату, делает несколько шагов вперёд.
Танк уже совсем рядом, и тогда, падая на дно окопа, капитан бросает гранату прямо под днище танка. Взрывная волна вдавливает его в землю... Сознание возвращается медленно. Не поднимаясь, Волков внимательно следит за танком. Вот открылся верхний люк, и один за другим на броню танка быстро выбираются два фашиста. Лежа стрелять из пистолета неудобно. Быстро вскочив, комбат, почти не целясь, стреляет по фашистам. Один из них падает сразу, а другой успевает ещё дважды выстрелить. Пуля прошивает левую руку у самого плеча. Рука сразу становится тяжёлой и горячей.
Советские солдаты России... «Здорово стукнуло, — проносится мысль. — Ну, ничего, ничего! Голыми руками сибиряка не возьмёшь».
Рядом разорвалась граната. Осколки полоснули по брустверу. Старший сержант Устименко застонал и сполз на дно окопа.
Прыгнувшего из-за кустов гитлеровца Волков свалил рукояткой пистолета. И тут же мелькнула мысль: «В окопе скрутят». Зубами вырвав чеку из запала противотанковой гранаты, Волков перешагивает бруствер окопа и, широко расставляя ноги, медленно идёт навстречу бегущим фашистам. Они всё ближе и ближе. Уже хорошо видны перекошенные злобой и страхом лица. Они что-то хрипло орут, но что -капитан уже не различает.
«Нет, ещё далеко. Не доброшу, — спокойно и деловито рассуждает он. — А теперь можно», — пронеслась последняя мысль.
— Прощай, Юрка! — и Волков бросает гранату навстречу набегающим гитлеровцам. В момент броска он чётко видит пляшущие огоньки на срезах стволов немецких автоматов. Как раскалённые иглы, пули впиваются в его тело. Нестерпимая боль молнией проносится по всему телу. Мгновение — и всё кончено. Нет больше четвёртой...
Подбежавшие гитлеровцы столпились вокруг смотревшего в весеннее небо советского офицера. Кто знает, что видел комбат в эти последние мгновения своей жизни? Может, вспомнил родной край, село Новоеловку, что привольно раскинулось в лесных просторах Красноярского края, школу, жену Татьяну...
Озверевшая орда уже на позициях батареи. Слышны злобные выкрики, пистолетные выстрелы — это фашисты добивают раненых...
А немного западней слышны частые выстрелы наших орудий. Строчат пулемёты, не затихает автоматный огонь — это вторая и третья батареи полка ведут бой на последнем рубеже... Нет, не пройти фашистам!
Советские солдаты России... Погиб капитан Волков 30 апреля 1945 года, а 1 мая 1945 года противник прекратил огонь и начал сдаваться в плен. Гитлеровцы шли поодиночке, группами, а то и целыми колоннами. Молча, бросали к ногам советских воинов оружие и понуро брели дальше...
В штабе полка готовились к похоронам погибших. Подполковник Данильченко распорядился о том, чтобы братскую могилу вырыли в маленьком немецком посёлке Миттенвальде на скате, поросшем молоденькими берёзками, о высылке бронетранспортёров и машины для перевозки павших. Сам командир полка решил посмотреть оборону батарей. Возможно, подполковнику захотелось ещё раз увидеть поле боя, на котором его части пришлось выдержать самый трудный бой. А может быть, он решил собраться с мыслями перед разговором с оставшимися в живых воинами.
Бронетранспортёр вёз Данильченко, мимо обезображенного взрывами, иссечённого осколками ельника, вывороченных с корнем берёз. Не доезжая до перекрёстка лесных дорог, Григорий Митрофанович дотронулся до плеча водителя:
— К Волкову.
И тут же сознание обожгла мысль: «Волкова-то нет в живых, а я его по-прежнему числю...»
Бронетранспортёр выехал на огневую. Данильченко вышел из машины. Теперь картина схватки открылась ему широкой панорамой. Перепаханная вдоль и поперёк взрывами, начисто лишённая зелени огневая позиция, разбитые орудия, обвалившиеся траншеи, невдалеке сгоревшие остовы бронетранспортёров, танков, самоходки, покалеченные грузовики, перевёрнутые повозки... Среди них, группами и вразброс, лежали убитые. В гимнастёрках — реже, в серо-зелёных мундирах — гуще.
Подполковник узнавал среди погибших командиров орудий, разведчиков, связистов, водителей... С одними был хорошо знаком по боевым делам, вручал им награды, других видел не раз и запомнил в лицо.
Данильченко прошёл дальше и среди лежавших на земле увидел Волкова. Лицо — в запёкшейся крови, правая рука перебита в локте и неестественно отброшена за спину.
— Ах, Паша, Паша, как же это ты? Кто будет учить детей в твоей деревне? Родной ты мой, боевой товарищ. Прости, что не уберёг...
Командир полка опустился на иссечённое осколками дерево и обхватил голову руками. В глазах Данильченко было столько горя, что ординарец не выдержал, за-говорил:
— Товарищ подполковник! Григорий Митрофанович, довольно казнить себя. Ребятам легче не будет...
— Обожди, дай посидеть.
Советские солдаты России... Он смотрел затуманенными болью и слезами глазами. Знал, что всё это стечение обстоятельств. Он и сам мог лежать здесь, на этом поле. Но судьба распорядилась иначе, по своей власти. Данильченко смотрел на ребят и корил себя как командир, облечённый доверием, властью, задавал себе один и тот же вопрос: «Всё ли сделал, чтобы уберечь товарищей?»
Даже спустя годы, когда осядет пыль фронтовых дорог, зарубцуются раны земли, его будут будить тревожные видения, обнажая боль разума и сердца. Вновь и вновь он будет всматриваться в окровавленные тела боевых друзей — товарищей, искать у себя промахи и казнить, казнить себя, хотя и вины его в том страшном бою никакой не было...
Напряжённость последней схватки полка спустя годы опишет Маршал Советского Союза Иван Степанович Конев в своей книге «Сорок пятый»: «Десятки раз гитлеровцы пытались прорваться через позиции 530-го истребительно-противотанкового полка 28-й армии. Иногда им удавалось достичь орудий, и тогда у наших артиллеристов в ход шло всё, вплоть до армейских ножей. Артиллеристы показали исключительную стойкость и мужество. Мужество и героизм проявил весь личный состав полка. Своим огнём 530-й ИПТАП уничтожил около двух тысяч фашистов. Из его состава к званию Героя Советского Союза было представлено 13 человек, в том числе 6 посмертно».
Советские солдаты России... Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1945 года Павлу Семёновичу Волкову присвоено звание Героя Советского Союза (посмертно). Кроме золотой Звезды Героя он награждён орденами Ленина, Отечественной войны l-й и 2-й степени, Красной Звезды.

 

Сразу хочу оговориться — о гибели Героя Советского Союза Павла Семёновича Волкова писали много. В основном, все авторы рассказывали о том, что капитан Волков, расстреляв все снаряды и патроны, последний патрон оставил для себя. Но были и такие, кто писал, что погиб Павел Семёнович, взорвав последней гранатой себя и окруживших его немцев. Я задавала себе вопрос — кто же из них прав. И как на самом деле погиб капитан Волков?
В материалах Центрального архива Министерства Обороны Российской Федерации имеется донесение начальника разведки 530-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка капитана Юрия Владимировича Садовского, в котором он кратко рассказал о смерти лучшего друга — капитана Павла Семёновича Волкова. Но самый подробный рассказ — в книге Юрия Владимировича.
Советские солдаты России... «Однажды — это было ещё в 60-х годах, где, я не помню, — писал Юрий Владимирович Садовский в своей книге «Ни шагу назад!», — кто-то из моих фронтовых товарищей рассказывал о боях нашего 530-го истребительно-противотанкового артиллерийского полка. Рассказчик вспоминал о гибели четвёртой батареи, стоявшей насмерть на своём последнем рубеже. Говорилось и о командире батареи капитaнe Волкове, который, расстреляв все снаряды и патроны, последний патрон оставил для себя. Рассказ был в основном правдивый, потому что даже такая подробность, как роковая paнa у виска со следами ожога, соответствовала действительности.
Кто хоронил батарейцев, помнит, что такие раны были у каждого солдата. У каждого, потому что никто из них не ушёл с батареи, потому что каждый из них дрался до последнего вздоха. И уже умирающих или тяжелораненых фашистское зверьё добивало, расстреливая в упор из пистолетов, разбивая головы коваными прикладами карабинов. Вот так, рассказывают, в жестоком бою погибла четвёртая батарея.
Но всё было немного иначе. Командир батареи Павел Волков даже последний патрон послал по фашистам, а сам, истекая кровью, весь израненный, с гранатой в руках пошёл на врага. Он не сдавался, он наступал до последнего мгновения своей жизни. Один против сотни фашистов он шёл вперёд... и погиб у меня на глазах».

 

 

 

РЕЙДЫ ТАНКИСТОВ СЕМЁНА ЧУБУКОВА

Советские солдаты России... Родился Семён Исаакович Чубуков 4 января 1907 года в семье крестьянина села Кузминичи Чауссовского района Могилёвской области. В мае 1925 года по предложению земельного управления Могилёвской области семья переехала в деревню Берёзовка Большеулуйского района Красноярского края.
Именно здесь формировалась личность будущего офицера, боевого командира, Героя Советского Союза: через год в Берёзовке Семён вступил в комсомол и был избран секретарём комсомольской организации; в мае 1927 года по решению комсомольского собрания молодёжь Берёзовки вступает в коммуну, и Семён становится её бригадиром. Он работает, руководит коммуной до самого призыва в Красную Армию. Учитывая, что эти два года его руководство устраивало членов коммуны (иначе бы его переизбрали), можно твёрдо сказать, что уже тогда начали проявляться его организаторские способности и аналитическое мышление.
В 1929 году Чубуков был призван в Красную Армию.
Возможно, останься он в деревне, жизнь его по-другому бы сложилась, но... Вмешалась Госпожа Судьба: не крестьянским руководителем должен был стать этот паренёк, а замечательным командиром, мужественным и талантливым.
Читаю скупые строки написанной им самим автобиографии и поражаюсь необычайности его военной судьбы — как она круто менялась! Началась со службы в конвойном батальоне, затем — в кавалерии, в конной разведке, и, наконец, в танковых войсках. Участие в жестоких и яростных боях, а в перерывах между ними — тяжёлые ранения и бесчисленные госпитали. Пришёл Семён Исаакович в армию рядовым, а в отставку ушёл подполковником.
Кроме автобиографии, оставил Семён Исаакович и письменные воспоминания о войне. Я думаю, у каждого, кто воевал, независимо от того, кем он был на поле боя — простым бойцом или командиром — есть в военной судьбе главный бой, самый трудный, возможно, страшный самый. Для многих таким боем стал первый, на всю жизнь в мельчайших подробностях оставшийся в памяти... У Семёна Чубукова таких боёв было два. Правда, описал он эти бои с присущей ему скромностью. Бой, за который он получил звание Героя Советского Союза, им описан так: «Командуя танковым батальоном, я углубился на 25 км в тыл противника, овладел переправой через реку Вытебеть, обеспечил развитие наступления 5-го танкового корпуса к переправе. В результате моего наступления были уничтожены тыловые части и склады в селе Крапивное и разбит штаб немецкой дивизии «Мёртвая голова», взято в плен много солдат и офицеров противника. В этой операции я был ранен и отправлен в госпиталь. За эту операцию я был представлен к званию Героя Советского Союза, но этого звания не получил. Причина была та, что штаб 11-й армии, как будто, был окружён противником, и все документы были сожжены».
Советские солдаты России... До конца своей жизни Семён Исаакович считал, что звание Героя Советского Союза получил он не за этот бой, а за другой, который также для него был главным: «Я получил приказ от командира 70-й танковой бригады: «Выйти в передовой отряд в направлении Витебска и занять ведущие дороги с Великих Лук на Витебск и не дать немцам перебрасывать по ним подкрепление». Батальон сразу приступил к выполнению поставленной задачи. Когда подошли к дорогам, были встречены сильным огнём противника. Пришлось подумать, как бы выполнить приказ с меньшими потерями для нас, пришлось искать другой маршрут. Я решил обходным путём углубиться в тыл немцев, примерно до двух десятков километров и выйти в район озера Лосвидо и неожиданно захватить дороги. Это был длинный, но правильный путь. Танкисты ворвались в деревню (названия не помню) на берегу озера. Но для того, чтобы выйти к железной и шоссейным дорогам, предстояло ещё переправиться через озеро Лосвидо. А как это сделать, если местные партизаны не знали, где можно найти брод? Выручила деревенская старушка: «Может вы, сынки, в том месте перейти озеро, где ещё Наполеон гать мостил?» И указала примерное направление, мы прошли по берегу озера метров 500 и обнаружили насыпанную груду щебёнки, по которой промеряли глубину воды. Глубина составляла примерно до 800 мм. Переправа вполне возможная через озеро и будет возможно неожиданное появление на железной дороге. Вправо и влево от переправы глубина была до полутора метров. Три танка переправились, а четвёртый немцы подбили на переправе. Пришлось тремя танками отражать атаки немцев и овладеть колхозом им. Сталина. Была уничтожена одна самоходка и десятка два пехоты. Нужно было срочно принимать меры для освобождения переправы через озеро. Когда вытащили подбитый танк и переправили весь батальон, сходу захватили железную дорогу и небольшой разъезд (названия не помню). Была организована двухсторонняя оборона направления Витебска и направления Городка, отбито семь психических атак с большими потерями для немцев, уничтожено до двухсот колёсных машин, один эшелон с военной техникой и боеприпасами, три танка и несколько орудий. Я был ранен, но до вечера руководил боем. Ночью был эвакуирован в госпиталь. За этот бой был представлен к награде «Герой Советского Союза».
В Центральном архиве Министерства обороны Российской Федерации в материалах 70-й танковой бригады, действительно, имеется два наградных листа — представления к званию Героя Советского Союза на Семёна Исааковича Чубукова. В одном случае командир 262-го танкового батальона капитан Чубуков С.И. совершает подвиг во время боёв по ликвидации орловского плацдарма немцев летом 1943 года, во втором случае командир 261-го танкового батальона той же 70-й бригады, но уже майор Чубуков С.И. совершает подвиг в Белоруссии поздней осенью того же года. А звание Героя Советского Союза Указом Президиума Верховного Совета СССР ему присвоено 10 марта 1944 года.
Советские солдаты России... Видимо, подумала я, в Президиуме посчитали, что за два героических эпизода достаточно одной золотой звезды... Однако мои предположения оказались не верны, и Звезда Героя вручена Семёну Исааковичу за бои по ликвидации орловского плацдарма немцев летом 1943 года. Доказательство тому я нашла в книге «Так шли мы к победе» Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна: «Наиболее решительно и смело действовал передовой отряд бригады — 263-й танковый батальон коммуниста майора Семёна Исааковича Чубукова. Ночью, в кромешной тьме, вошёл он в районный центр Ульяново. Это было настолько неожиданно, что гитлеровцы бежали без сопротивления, побросав оружие, боеприпасы и другое имущество. Но уйти далеко им не дали. Комбат направил обходным манёвром один взвод к деревне Светлый Верх. Этот опорный пункт врага тоже был взят с ходу, а его гарнизон истреблён. Не давая врагу опомниться, майор со взводом танков поспешил к Крапивне. На броне машин были автоматчики. Командирский танк на предельной скорости ворвался на главную улицу села и гусеницами раздавил расположенную здесь артиллерийскую батарею. Это дало возможность остальным машинам беспрепятственно продвигаться вперёд. К 13 часам в Крапивне не осталось ни одного гитлеровца. В бою были уничтожены две артиллерийские батареи, несколько машин, до полусотни солдат и офицеров. Уцелевшие фашисты бежали в Ягодную. Под Чухлово гитлеровцы отбивались отчаянно, так как этот узел сопротивления прикрывал подступы к штабу их крупного соединения. Танкисты и автоматчики уничтожили там до полусотни оккупантов. На окраине Чухлова бойцы обнаружили многожильный кабель, ведущий, видимо, к штабу. Его перерезали, и это ещё более усилило панику в стане врага. Воспользовавшись смятением фашистов, танкисты напали на штаб, захватили две штабные машины с документами, взяли в плен несколько офицеров. Число пленных ещё больше увеличилось после разгрома гарнизона в Мелехове. Здесь майор Чубуков был ранен, но продолжал управлять боем, пока командир бригады не приказал ему отправиться в медсанбат.
Таким образом, за восемь часов батальон освободил семь населённых пунктов, уничтожил полторы сотни вражеских солдат, одиннадцать орудий, две самоходные пушки, пять автомашин с боеприпасами, обоз с военными грузами, разгромил крупный немецкий штаб, радиостанцию, захватил два десятка пленных. Его же потери — два повреждённых танка и два легко раненных танкиста.
Советские солдаты России... Надо сказать, однако, что самым важным результатом этого рейда оказались сведения, которые мы получили от пленных...
За умелое руководство передовым отрядом, личное мужество и отвагу по представлению Военного Совета армии Семёну Чубукову, коренному сибиряку — красноярцу, Президиум Верховного Совета СССР присвоил звание Героя Советского Союза».
Во время войны очень многие бойцы и командиры были представлены своим командованием к присвоению звания Героя Советского Союза, но по разным причинам звания Героя не получили. Чаще всего их награждали орденами. Так случилось и с Семёном Исааковичем.
Но степень награды ни коим образом не умалила ни степень героических поступков Семёна Исааковича Чубукова, ни его прирождённого таланта боевого командира, ни его человеческих качеств.
Спустя двадцать лет после окончания войны однополчанин Семёна Исааковича Василий Кирсанов так отозвался о Чубукове: «Это прирождённый пехотинец, но волею военной судьбы ставший танкистом, он постоянно служил для меня примером мужества и воинской доблести».
Благодаря воспоминаниям Василия Кирсанова мы можем очень подробно воссоздать картину рейдов танкистов Чубукова.

 

ДЕРЗКИЙ МАНЁВР

Советские солдаты России... Раннее утро 12 июля 1943 года было хмурым, небо полностью затянуло низкими облаками. Густой туман от реки Жиздры заволок окрестности. Стояла редкая для фронта тишина, и только в сосновом бору, что возвышался в километре от реки, где расположились танкисты, изредка слышались лёгкие удары молотка по металлу да весёлая перекличка экипажей, пополнявших боекомплект и производящих дозаправку танков горючим. Боевой приказ о наступлении был уже зачитан. Ждали начала артподготовки, чтобы с первыми залпами выйти из леса и огнём поддержать стрелковые части во время штурма передней линии обороны врага.
В 70-й танковой бригаде в то утро особого рвения не наблюдалось. И неудивительно: бригада шла во втором эшелоне и составляла резерв командира корпуса.
За 22 месяца своего пребывания в Орле немцы превратили орловский плацдарм в мощный укреплённый район с сильно развитой и глубоко эшелонированной обороной с развитой сетью полевых укреплений и инженерных заграждений. Здесь располагалась сильная группировка немецко-фашистских войск. Всего на орловском плацдарме было сосредоточено до шестисот тысяч солдат и офицеров, шести тысяч орудий и миномётов, около тысячи танков и самоходных орудий.
Советские войска готовились к штурму обороны противника. На участке прорыва 11-й гвардейской армии, в составе которой находился 5-й танковый корпус, был создан мощный артиллерийский заслон. Здесь на четырнадцатикилометровом участке прорыва были сосредоточены свыше трёх тысяч орудий и миномётов и более четырёхсот установок реактивной артиллерии. На рассвете 12 июля наша артиллерия мощным сосредоточенным огнём обрушилась на оборону противника, подавляя её на всю глубину, расчищая дорогу пехоте и танкам, разрушая вражеские заграждения и укрепления, громя их огневые средства и живую силу противника.
Советские солдаты России... Но танкисты об этом не знали. Они рвались в бой, а их держали где-то в хвосте наступающего корпуса. Так думали многие, но только до тех пор, пока не вздрогнула земля, пока не раскололся громовым раскатом тысяч орудий воздух, пока не последовала команда:
— По машинам!
Осталась позади река Жиздра. Туман рассеялся, и капитан Чубуков, стоя в башне своего танка, наблюдал незабываемую картину артподготовки, когда лежащие впереди лысые бугры брызгали каскадами огня, земли и дыма, когда на немецкой обороне исполнялся какой-то таинственный танец смерти. Эта адская пляска продолжалась два часа сорок минут и на всём участке прорыва снесла начисто вражескую оборонительную полосу вместе с оборонявшими её войсками. Чубуков видел, как стрелковые цепи, не задерживаясь на перепаханной обороне фашистов, скрылись за холмами. Он видел, как вперёд устремились танки двух других бригад корпуса.
Ушла вперёд и его разведка.
День клонился к вечеру, когда возвратился командир разведвзвода. Лейтенант Фома Гридчин доложил комбату:
— Наши танки ведут бой вот здесь, — и показал на карте, — а вот этим оврагом мы легко можем пройти к немцам в тыл. Здесь у них пушек нет.
В голове Чубукова моментально созрел дерзкий план: пройти по оврагу и ударить по гитлеровским тылам, захватить районный центр Ульяново нынешней Калужской области, тем самым оседлать и перерезать одну из двух имеющихся у противника дорог для отхода.
Командир бригады полковник Сергей Петрович Коротеев план комбата одобрил, и к исходу дня 35 «тридцатьчетвёрок» Чубукова стремительным ударом во фланг смяли прикрытие фашистов, вышли к ним в тыл и к исходу суток полностью овладели населённым пунктом Ульяново. Это был уже успех. Его следовало развить, и капитан Чубуков получает приказ: преследуя немцев, захватить переправу и мост на реке Вытебеть. По прямой это около тридцати километров.
Начался рейд в тыл врага. К утру следующего дня позади остался крупный лесной массив, где за каждым кустом могла притаиться противотанковая пушка, и десятки километров родной земли — крупные сёла и деревни, несколько часов назад ещё занятые гитлеровцами. А танкисты всё двигались и двигались вперёд.

 

В ТЫЛУ ВРАГА

Советские солдаты России... Головным, в двух-трёх километрах впереди колонны, шёл танк Гридчина. Он первым выскочил на опушку леса у деревни Крапивны, имевшей до войны 450 крестьянских дворов. И первым получил несколько попаданий снарядов противотанковых пушек. Две ближайших он расстрелял, а третью раздавил, но и сам на ней разорвал гусеницу. На неподвижный танк, как дождь, посыпались пули автоматчиков. И вдруг стрельба внезапно прекратилась. Гридчин увидел — ему на помощь спешат танкисты, и, как всегда, впереди машина под номером «721» командира батальона.
— В чём дело? — спросил Чубуков у Гридчина, наполовину высунувшись из люка.
— Через двадцать минут танк будет готов выполнить любое задание, товарищ капитан. Во всём виновата вот эта пушчонка, — доложил лейтенант, показывая наполовину вдавленную в землю пушку.
Чубуков вылез из машины, обошёл вокруг повреждённого танка, у левой гусеницы которого трудился весь экипаж.
— Сколько отметин вам немец насажал! — удивился комбат, показывая на вмятины на башне.
Советские солдаты России... В это время танки закончили ликвидацию последних очагов сопротивления в Крапивне. Здесь были захвачены армейские склады и другие трофеи. Можно было продолжать рейд на юго-запад.
— Вот что, лейтенант, — сказал Чубуков Гридчину, — отсюда нас могут атаковать немцы с тыла, когда мы продвинемся дальше. Твоя задача — вместе с лейтенантом Кувшиновым устроить засаду вон в тех кустах за крайними домами и не допускать выхода противника на большак к нам в тыл.
— Задача будет выполнена, товарищ капитан!
Давая это обещание, лейтенант Гридчин ещё не знал, что через несколько часов, когда танки Чубукова, только что захватившие переправу, будут вести бой в деревне Ягодная, на его два танка пойдут в атаку пятьдесят бронированных крепостей врага. Он не знал, что они двумя танками отобьют первый натиск противника, отобьют и второй, что здесь он, лейтенант Гридчин, воспитанник капитана Чубукова, вступит в единоборство с «тигром», подожжёт его и в тот момент, когда на помощь подойдут танки другого батальона бригады, он выпустит последний снаряд боезапаса, последний в своей жизни. Он уже не увидит, как фашисты поспешно начнут отходить, оставив на поле боя двадцать пылающих костров.

 

ГЛАВНОЕ — ВНЕЗАПНОСТЬ

Советские солдаты России... Рейд продолжался. Танкисты громили тылы противника, сеяли в его рядах панику и смело продвигались к намеченной цели — к переправе через Вытебеть с её заболоченными берегами, непроходимыми для танков, и к деревне Ягодной — крупному узлу обороны врага.
В начале войны такой рейд являлся бы для танкистов, не имеющих достаточного боевого опыта, труднейшей, а может быть, и невыполнимой задачей. Но труды капитана Чубукова по сплочению экипажей, его замечательная способность учить людей, передавать свой опыт, его мужество и талант сделали возможным этот рейд всего одним танковым батальоном, с открытыми флангами и большим отрывом от стрелковых соединений и своих главных сил. На флангах, как и прежде, были немцы, но никто из танкистов не думал о возможности окружения. В самых опасных местах всегда был командир батальона, своим примером увлекающий воинов. Чубуков — мастер внезапных ударов и смелых налётов — всегда был впереди.
Его незаурядные командирские способности проявились ещё зимой. Он пришёл в танковую часть на должность начальника разведки бригады. Было это в «Долине смерти» под Сычёвкой в декабре 1942 года, когда был окружён Сталинград, и требовалось оттянуть резервы врага с юга, не дать возможность гитлеровцам деблокировать окружённую группировку Паулюса. Тогда танковый корпус вступил в бой сходу, без предварительной разведки. И, естественно, начальнику разведки делать было нечего — танковый корпус штурмовал немецкую передовую линию. Здесь-то Чубуков и заменил выбывшего из строя командира танко-десантного батальона, а вскоре стал командовать танковым батальоном.
Советские солдаты России... Дерзость и тактический расчёт Чубукова поражали всех. С меньшими силами он, как смерч, бросался на врага там, где его не ожидали. И всегда побеждал. Эту смелость и дерзость прививал Чубуков всему составу своего подразделения. А теперь, в бою, наглядно видел, как много это дало.
Танкисты действовали смело и решительно. За семь часов они продвинулись более чем на двадцать километров, с боями освободили восемь населённых пунктов от врага, нанеся ему значительные потери. В деревне Чухлово Чубуков собственноручно перерезал восьмижильный кабель связи, лишив многие немецкие части возможности получать соответствующие указания полевых штабов, а последние уже не могли руководить своими соединениями, отступающими под натиском наших гвардейских стрелковых корпусов 11-й гвардейской армии генерала И.Х. Баграмяна.
В Чухлово местные жители рассказали Чубукову, что несколько дней назад через деревню в южном направлении прошло много немецких танков, артиллерии. Стало ясно, что гитлеровцы перебросили подкрепление на Курскую дугу, где было приостановлено их наступление, перемолоты имеющиеся резервы. Войска Центрального фронта перешли в наступление. Наступал и соседний Брянский фронт.
Колонна танков Чубукова подходила к Мелехово, когда разведчики доложили:
— Товарищ капитан, вон по тому просёлку, что идёт параллельно большаку, гитлеровцы отходят колонной.
— Вот и хорошо, — ответил Чубуков. — Значит, действуем мы правильно. Противник нас не ждёт. А это очень важно. Нападём на него внезапно. Внезапность и отвага — вторая сила.
Советские солдаты России... Нередко дерзкие замыслы Чубукова поражали танкистов. Вот и сейчас он приказал командиру роты старшему лейтенанту Пилявцу четырьмя танками занять деревню Афоносово, имеющую 173 двора и находящуюся в стороне, в нескольких километрах от большака. Эта деревня, казалось, не имела никакого отношения к поставленной задаче. И только впоследствии выяснилось, что это был далеко идущий замысел, значение которого бойцы оценили лишь потом.
Убедившись, что тыл надёжно прикрыт, а до переправы у деревни Ягодная осталось пятнадцать километров, Чубуков приказал роте лейтенанта Нефедовича захватить переправу, но по пути не ввязываться в бой. Через несколько минут десять танков с десантом на борту, поднимая клубы пыли, стремительно понеслись к намеченной цели. А Чубуков с ротой Киреева и двумя взводами роты Пилявца был вынужден атаковать высоту 203,8, насыщенную противотанковыми средствами.
Здесь большую помощь танкистам оказали десантники старшего лейтенанта Зайцева. В этом бою Чубуков был ранен, но продолжал выполнение задачи. Сбив противника с высоты, господствующей над местностью, танкисты ворвались в деревню Мелехово, разгромили штаб немецкого соединения «Мёртвая голова», захватили два штабных автобуса с ценными документами и другие трофеи.
Долго задерживаться было нельзя. Нефедович по радио передал, что мост через Вытебеть им захвачен, но он подвергается сильным контратакам танков и самоходной артиллерии. Чубуков устремился ему на помощь. Уже с южной окраины деревни Горицы слышалась артиллерийская стрельба. Подойдя ближе, Чубуков увидел, что машины Нефедовича стоят за мостом. От Ягодной, с фронта, их атакуют танки, а с тыла, из кустов, автоматчики подбираются к мосту, намериваясь его уничтожить. У деревни Сопово, чуть в стороне, фашисты устанавливали противотанковые орудия.
Было десять часов утра 13 июля 1943 года. Прошли сутки после начала наступления, советские бойцы удалились от бывшей передовой более чем на семьдесят километров.

 

ДАЁШЬ ПЕРЕПРАВУ!

Советские солдаты России... Танк командира взвода Шедогубова подошёл к кустарнику, чтобы отсюда оградить огнём переправу боевых машин батальона. Вдруг его танк содрогнулся от попадания снаряда. Механик-водитель Тараскин заметил гаубицу, готовившуюся произвести второй выстрел. Старшина рванул машину вперёд, и гаубица была раздавлена вместе с прислугой, так и не успевшей сделать очередной выстрел. Стрелок-радист засёк ещё две пушки. Шедогубов развернул башню и тремя выстрелами их уничтожил.
Все танки батальона уже переправились, а танк №721, поддерживаемый другими машинами, вёл бой на противоположном конце деревни. Шедогубов приказал вести танк к переправе. Через несколько десятков метров по нему открыла огонь четвёртая гаубица. Один из снарядов попал в машину и перебил правую бортовую передачу. Потекло масло. Танк загорелся. Тараскин выскочил из машины и начал сбивать огонь. Пламя несколько поутихло. По водителю открыли огонь немецкие автоматчики. Дорога к люку была отрезана. Машину надо было спасать.
— Гранаты к бою! — скомандовал Шедогубов. — Люки открыть!
Советские солдаты России... Командир сел на место механика. Нажал на стартер. Машина вздрогнула и пошла. Горящий танк шёл вперёд, прикрываясь его бронёй, бежал рядом механик-водитель.
— Впереди вижу пушку, — доложил стрелок-радист.
Шедогубов увеличил скорость, и горящая машина всей своей тяжестью навалилась на гаубицу. Пушка зацепилась, и танк потащил её за собой. Так и дошли до обороны роты Зайцева — горящий танк, впереди него немецкая пушка и сбоку пеший механик-водитель.
Ягодная была полностью освобождена батальоном Чубукова. Задача выполнена полностью и в срок.
Радиосвязи с бригадой давно уже не было. Слишком большим оказалось расстояние до главных сил для маломощных танковых радиостанций. А враг беспрерывно контратаковал и на земле, и с воздуха. Боезапас на исходе, горючего в баках маловато, а главных сил всё нет и нет.
В полдень в сопровождении автоматчиков прикатил броневичок с офицером связи. Прочитав полученный пакет, Чубуков не хотел верить его содержанию: ему приказывали оставить деревню Ягодная и переправу через Вытебеть и отойти к деревне Крапивна — более чем на двадцать километров назад. Так хорошо начатый рейд был прерван. За время рейда его батальон уничтожил свыше 160 солдат и офицеров противника, 11 орудий, 5 автомашин, 2 самоходные пушки, свыше 20 танков, потеряв при этом два своих танка, имея одного убитого и двух раненых.
Советские солдаты России... За этот рейд Семён Исаакович Чубуков был первым в 5-ом танковом корпусе представлен к званию Героя Советского Союза.

 

В БЕЛОРУССИИ

После полной ликвидации орловского плацдарма 5-й танковый корпус, пополненный новой техникой, осенью того же года был переброшен на другое направление. Несколько ночей подряд уходили из Тульского военного лагеря эшелоны, гружённые танками и самоходными орудиями, миномётами и артиллерией. Они уходили в темноту ночи, в неизвестность.
Этой «неизвестностью» оказалась Белоруссия. Разгружались в Великих Луках и своим ходом подтягивались к Невелю. Было начало ноября 1943 года. К тому времени наши войска освободили Невель и сделали значительную вмятину в немецкой обороне, названную фронтовыми остряками «невельским аппендицитом».
Это была узкая полоса прорыва на большую глубину в юго-западном направлении. У врага здесь оставался только один выход по железной дороге на запад и одно шоссе на Идрицу. Но и нашим 3-й и 4-й ударным армиям, действовавшим в «аппендиците» и постепенно удлинявшим его, нельзя было завидовать. С главными силами Красной Армии их соединяла лишь узкая горловина шириной двенадцать — тринадцать километров, насквозь простреливаемая артиллерией. Местами она сужалась до четырёх — пяти километров. Давала о себе знать и осенняя распутица: она так испортила просёлочные дороги, что они стали непроходимыми для транспорта.
Советские солдаты России... В «аппендицит» вела единственная дорога, когда-то покрытая щебёнкой, но настолько разбитая, что по ней могли идти только машины с высокой проходимостью, двигаясь со скоростью пять-восемь километров в час. А после того, как в «аппендицит» по этой дороге был введён 5-й танковый корпус, дорога окончательно вышла из строя. Непрерывные дожди сменялись мокрым снегом, небольшой морозец — оттепелью.
17 ноября 1943 года началось наступление. 18 ноября в прорыв была введена 70-я танковая бригада, действующая во втором эшелоне за 24-й танковой бригадой корпуса. К 20 часам 70-я бригада прошла двадцать-двадцать пять километров и десятью танками 261-го танкового батальона, которыми командовал майор Чубуков, достигла деревни Новые Войханы. Ещё не вступая в бой, бригада потеряла 33 танка, застрявших в грязи. В основном это были машины 261-го батальона.
Имея в строю десять танков, лишённый возможности манёвра на поле боя из-за болот, Чубуков, естественно, стал искать обходные пути. Он стремился прорваться к шоссе и железной дороге Невель — Витебск. С этой целью он посылает четыре танка под командованием Михаила Шедогубова в разведку. Но, напоровшись в деревне Ковали на вражескую засаду, Шедогубов гибнет. В неравном бою погибли и остальные три танка.
Оставшиеся шесть машин Чубукова некоторое время продолжали двигаться за 24-й бригадой, но у отметки 180,2 Чубуков обгоняет головные машины соседней бригады и достигает опушки леса западнее озера Лосвидо. На военных картах здесь показан брод 0,8 м. Но фашисты по какой-то причине считали озеро непроходимым для танков. На восточном берегу практически не было противотанковой обороны.
Советские солдаты России... О непроходимости озера из данных армейской разведки знал и Чубуков. Он находился в небольшой деревеньке Ковалёво, расположенной на самой опушке леса. Отсюда до шоссе Невель — Витебск было всего пять — шесть километров. Но путь преграждало озеро. Обойти его с севера малыми силами было нельзя — там погиб Шедогубов, напоровшись на серьёзную противотанковую оборону. С юга было очень далеко и не позволяли леса и болота.

 

А СМЕРТЬ КАТИЛА В ГЛАЗА

Советские солдаты России... Чубуков в сотый раз смотрел на карту и не находил ответа на свой вопрос: как пройти на шоссе?
Выручила деревенская старушка:
— Может вы, сынки, сумеете в том месте перейти озеро, где ещё Наполеон гать мостил?
И она указала примерное направление. Разведать путь для танков он поручил опытному командиру роты лейтенанту Чеснокову. Внимательно осмотрев местность, лейтенант сошёл к озеру. Здесь, на полуострове, грунт был крепким. Подходы к нему вполне проходимы для танков. Чесноков попытался перейти озеро вброд, но, сделав несколько шагов, через толщу воды увидел два «блина» немецких противотанковых мин. С этим известием к Чубукову был послан один из танкистов.
Осторожно прощупывая ногами дно, лейтенант пошёл на восточный берег. Там по крутому берегу он поднялся до деревни Мариамполь и у местных жителей узнал, что у фашистов на этом участке очень слабая оборона, а главные их силы — танки и самоходные орудия сосредоточены в лесу юго-западнее шоссе. С этими сведениями Чесноков явился к Чубукову.
Два сапёра — добровольца рядовые Ледянкин и Фефель ночью по пояс в ледяной воде, покрывшейся тонкой корочкой льда, стали прокладывать путь танкам, извлекая мины и ставя вехи. Несколько часов работы, несколько часов подвига двух отважных сапёров и на берег были выброшены 86 танковых смертей. Путь на восточный берег был свободен.
— По машинам! — раздалась команда.
Уже через пять минут колонна из шести танков, урча моторами, двинулась к озеру. На броне каждого из них находилось по четыре автоматчика. Чубуков не хотел терять ни минуты драгоценного времени. Колонну вёл лейтенант Чесноков. Его танк первым, взламывая тонкий лёд, спустился в озеро и направился к противоположному берегу. За командиром роты последовала машина старшего лейтенанта Вишнякова. Третьим шёл танк майора.
Откуда-то сбоку от озера неожиданно ударила пушка, и только что вышедший к берегу четвёртый танк, хлопая рассечённой гусеницей, завертелся на месте. Немецкое орудие было моментально подавлено. Подбитый танк оставили для охраны переправы.

 

РУКОПАШНАЯ НА ШОССЕ

Советские солдаты России... Чубуков с остальными машинами направился к шоссе, оно было уже рядом, а чуть дальше, менее чем в километре, проходила железная дорога. Обе эти дороги питали городскую группировку гитлеровцев. Танки устремились к деревне Гостилово, расположенной на господствующей высоте. Другие, сходу открыв огонь, выскочили на шоссе.
— Рус панцирн! — завопили фашисты и, побросав оружие, разбегались. Дорога вмиг опустела, остались лежать только трупы.
Смяв слабенькую оборону вдоль дороги, танки выкатили на шоссе. В этот ранний час оно оказалось пустынным. Воины издали заметили мчавшуюся легковую машину. Увидев «препятствие», шофёр замедлил ход и нетерпеливо нажал сигнал: дескать, убирайтесь с дороги! Танкисты, посмеиваясь, ждали, что будет дальше. Но кто-то не выдержал, пустил пулю в лоб шофёру. Машина свалилась в кювет.
Тогда-то и состоялся поединок, о котором танкисты Чубукова любили вспоминать. Высокий немецкий офицер вылез из кабины перевернувшейся машины и побежал к лесу. Но на пути гитлеровца встал Чубуков. Увидев, что фашист безоружен, майор свой пистолет вложил в кобуру. Произошла смертельная схватка. Первым замахнулся гитлеровец, но Чубуков в воздухе поймал его руку, другой рукой схватил фашиста за пояс, поднял его над головой и со всей силой бросил на землю, вложив в бросок всю свою ненависть к врагу. Подбежавшему на помощь танкисту уже нечего было делать...
Советские солдаты России... И вновь всё затихло. Чубуков знал, что тишина эта ненадолго. Нужно было машины расставить так, чтобы отразить нападение и удержать шоссе. Командиру танка Геннадию Вишнякову он приказал уничтожить связь гитлеровцев. Через 15 минут на протяжении двух километров опутанные проводами столбы валялись на обочине дороги. Лейтенанту Люлину было приказано замаскировать свою машину в трёх — четырёх километрах от места прорыва. Танк Чеснокова встал на шоссе, а танк младшего лейтенанта Вишнякова с автоматчиками атаковал железнодорожную станцию. Остальные две машины остались в деревне, контролировали весь участок и были готовы отразить атаку врага из леса. Автоматчики рассредоточились, заняли выгодные рубежи. И вот наблюдатель с машины Люлина донёс:
— По шоссе на большой скорости движется автоколонна с войсками и грузами.
— Пропустить всю колонну и ударить в хвост, — приказал Чубуков Люлину.
Вскоре показалась головная машина. Пушка танка Чеснокова развернулась вдоль шоссе. Тяжёлый немецкий грузовик быстро приближался. Поймав радиатор машины в перекрестие прицела, лейтенант нажал спуск. Грянул выстрел. Машина перевернулась, её охватило пламя. Следующая машина на полной скорости врезалась в первую. Один из шофёров сумел остановить машину и попытался свернуть с шоссе. Заметив это, Чубуков догнал её, вскочил на подножку и рукояткой пистолета ударил по голове водителя. Сидевший в кабине офицер выстрелил. Пуля просвистела над головой комбата. В следующее мгновение майор открыл дверцу и нанёс фашисту удар в висок. Капитан Стежко, командир автоматчиков, подбежал к следующей машине и в упор расстрелял шофера.
Сзади колонны поднялись к небу столбы дыма и пламени. Это Люлин, наконец, дождался хвоста колонны и дал волю своей ненависти. Взорвались бензоцистерны, огонь бушевал по дороге и в кюветах. Спереди методично бил из пушки по большому скоплению автомашин танк лейтенанта Чеснокова.
Автоколонна с несколькими десятками машин была взята в тиски. Выхода у немцев не было. Поняв это, Чубуков приказал танкам, стоявшим в деревне, принять участие в уничтожении врага. Громадные машины ворвались в середину колонны. Механик-водитель Мордовин раздавил гусеницами десять машин. Столько же разбил из пушки младший лейтенант Тархов.
Советские солдаты России... Через некоторое время здесь всё было закончено. Ни один солдат не ушёл, ни одна автомашина не осталась целой. На протяжении четырёх километров дорога оказалась заваленной трупами гитлеровцев и остовами автомашин. Поставленная задача была выполнена. Оставалось закрепить достигнутое.

 

ПОМОЩЬ ПРИШЛА ВОВРЕМЯ

Оценив обстановку, Чубуков пришёл к выводу, что контратаку немцев следует ожидать или с востока по дороге, или с юго-востока, из леса, что в трёх-четырёх километрах от большака. Так оно и случилось. Шесть «фердинандов» вышли из леса и, обогнув шоссе, взяли курс на восточную окраину деревни. Перед деревней с «фердинандов» соскочили десантники. В то же время с востока приблизился фашистский бронепоезд и выбросил десант автоматчиков.
Когда танкисты вырвались на шоссе, экипажу младшего лейтенанта Вишнякова Чубуков приказал занять железнодорожную станцию. На броне танка с тремя автоматчиками отправился старшина Ченин. Механик-водитель старший сержант Матвеев, развив большую скорость, направил свой танк прямо на станцию. По дороге Вишняков совместно с башнером Шелковичем и стрелком-радистом Филонковым уничтожил восемь автомашин, из них две штабные, истребил свыше тридцати солдат и офицеров врага, разбил на станции эшелон с военными грузами и паровоз. А Ченин захватил в плен начальника станции — немецкого офицера.
Советские солдаты России... Когда «фердинанды» пошли в атаку, Вишняков ударил по ним с фланга. После четырёх выстрелов две самоходки запылали, две другие расстрелял Чесноков. Пятый «фердинанд» был уничтожен Люлиным, но в единоборстве он и его экипаж погибли смертью героев. Шестой «фердинанд» позорно бежал. На поле боя противник оставил около 600 трупов.
В этом бою был тяжело ранен Чубуков, подожжён танк младшего лейтенанта Тархова, на своей боевой позиции остался неподвижным танк Чеснокова. Танки Чубукова и Вишнякова некоторое время поддерживали автоматчиков, отражающих атаки десанта, и под их прикрытием отходили к переправе. Не успели ребята дойти до переправы, как им навстречу вышли танки второго батальона бригады и несколько машин 24-й танковой бригады.
Раненый Чубуков не хотел выходить из боя и сделал это, лишь подчинившись приказу...
Это всё, что рассказал о своём командире Василий Кирсанов. Конечно, не два боя было в военной биографии Чубукова: помимо золотой звезды Героя Советского Союза и ордена Ленина, он был награждён двумя орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды. Ещё около десяти лет своей жизни отдал Семён Исаакович армии: был заместителем командира отдельной 150-й танковой бригады, командиром 125-го танкового полка, комендантом Накрупинского гарнизона Германии, командиром танкосамоходного полка в прибалтийском военном округе. После ухода в отставку жил в городе Таганроге, где и умер 29 июня 1983 года.

 

 

 

ИМЯ НА ОБЕЛИСКЕ

Советские солдаты России... Задумывались ли вы когда-нибудь о том, как писалась история Великой Отечественной войны? Не сомневаюсь, она пишется и переписывается неоднократно, и, что удивительно, каждый раз одни и те же события истолковываются по-разному. Казалось бы, всё в ней уже известно до мелких подробностей: битвы, даты, имена полководцев и героев. Но сначала в истории войны был перекос в сторону преувеличения заслуг Сталина, потом имя Сталина было вычеркнуто — его заменили именем Хрущёва. А затем, уже на моей памяти, в семидесятых годах, появился миф о том, что все наши победы главным образом связаны с Малой землёй и одержаны были на том пути, по которому «вёл» полковник Брежнев, начальник политотдела 18-й армии. Писали и говорили об этом всерьёз. Да так писали, что Леонид Ильич и сам в это поверил и преподнёс себе маршальское звание, пять Золотых Звёзд и орден Победы. Вот так писалась наша история о Великой войне.
Поэтому и неудивительно, что в ней подробно рассказано только о битвах, где Красная Армия одержала победу. А как быть с теми сражениями, которые из-за неоправданных решений, из-за ошибок командующих, привели к поражениям?! Они остаются белыми пятнами и ждут ещё своих исследователей. Потому, хоть и много написано об этой войне, она для нас остаётся по-настоящему «неизвестной». Например, Любаньская операция 1942 года...
5 января 1942 года на заседании Ставки Сталин сказал: «Немцы в растерянности от поражения под Москвой, они плохо подготовились к зиме. Сейчас самый подходящий момент для перехода в общее наступление... Надо быстрее перемалывать немцев, чтобы они не смогли наступать весной». Практически никто ему не возражал, даже те, кто был не согласен. Страх и одновременно вера в непогрешимость Верховного Главнокомандующего сыграли свою роль. Общее наступление в январе 1942 года охватило территорию от Ленинграда до Крыма (девять фронтов!). Сразу скажу, что наступление не удалось, гитлеровское командование перебросило из Западной Европы свежие дивизии и стабилизировало положение на фронте...
Советские солдаты России... Войска Ленинградского и Волховского фронтов, включившись в общее наступление, должны были разгромить главные силы группы армий «Север», снять блокаду с Ленинграда и соединиться у посёлка Любань. Главная роль в этой операции отводилась Волховскому фронту. Его ударная группировка, наступавшая с рубежа реки Волхов севернее Новгорода в северо-западном направлении, должна была во взаимодействии с войсками 54-й армии Ленинградского фронта окружить и уничтожить крупную группировку вражеских войск, которая в сентябре 1941 года прорвалась к Ладожскому озеру и блокировала Ленинград с суши.
Но для проведения встречной наступательной операции не было сил. Да и Волховский фронт не обладал необходимой для прорыва мощью. Пребывающий в состоянии эйфории от успехов под Москвой, Сталин не желал слушать докладов о нереальных сроках подготовки операции, об абсолютно неподготовленном и неорганизованном тыловом хозяйстве Волховского фронта (только ещё формировавшегося), об отсутствии дорог для подвоза войск, боеприпасов, продовольствия. Практически у нового фронта не было средств противовоздушной обороны и связи, складов боеприпасов, авиационной и артиллерийской поддержки пехотных дивизий. Ставка неумолимо требовала ускорить сроки начала наступления...
Наш земляк Иван Фролович Любкин родился в 1903 году в деревне Новоникольск Большеулуйского района Красноярского края. Здесь и жил до самой войны, работал пожарником, был уважаемым в деревне человеком, строгим, справедливым и честным, растил пятерых детей (одна дочь умерла незадолго до войны, а другая родится уже после того, как отец уйдёт на войну).
Советские солдаты России... 15 августа 1941 года старший сын Александр, которому было тогда 16 лет, отвёз отца и ещё одиннадцать односельчан в село Большой Улуй к сельсовету, откуда их уже на машине отправили в город Ачинск на призывной пункт. Как-то очень скоро и скомкано попрощались. Отец уехал на войну. Но вместо запада призывники попали на восток — в город Канск, где формировалась 382-я стрелковая дивизия. Степенные дядьки, возраст которых перевалил за тридцать, а то и все сорок лет, обременённые большими семействами, уже хлебнувшие лиха Гражданской войны, вновь готовились стать солдатами.
В декабре 1941 года Иван Фролович прислал весточку из Канска, сообщив, что на фронт поедет через Ачинск. Жена его несколько дней жила на вокзале в городе Ачинске и, так было угодно судьбе и Богу, попала на проводы мужа. Мы можем только предполагать, каким было это прощание. Вместе с Иваном Фроловичем ехали на фронт его односельчане и мужики из соседних деревень. Командиром его взвода командовал односельчанин старший сержант Захар Сергеевич Филипкин.
Ехали, не зная, что везут их под Ленинград на только что сформированный Волховский фронт. Их дивизия войдёт в состав 2-ой Ударной армии...
Добираться до фронта пришлось пешим порядком из-под Волги. Как вспоминал командующий фронтом генерал Мерецков, сибирские дивизии хоть и были укомплектованы до списочного состава, но боевой подготовки не прошли. В 59-й армии прибыли к сроку и развернулись только пять дивизий, а три ещё находились в пути. Во 2-й Ударной армии исходное положение к началу наступления заняло чуть больше половины соединений. В частях не хватало миномётов, боеприпасов, стрелкового оружия, оптических приборов, средств связи, а в некоторых батареях не было даже передков к орудиям. На каждую пушку было всего по четверти полного боекомплекта. К началу января подвезено было крайне незначительное количество продовольствия и фуража. «Снабжение войск фронта,— вспоминает генерал Мерецков,— оставалось неудовлетворительным ещё очень продолжительное время».
Советские солдаты России... Наступление началось 7 января 1942 года. Надо отметить, что наступление проходило в исключительно сложных и тяжёлых условиях. Каждый километр продвижения стоил бойцам огромных усилий. Январь 1942 года выдался морозным и многоснежным. Из-за метелей и снежных заносов движение возможно было только по дорогам, а их пропускная способность резко сократилась. Пополнение войск техникой, боеприпасами и продовольствием было крайне трудным. К тому же не хватало транспортных средств.
Гитлеровские войска учитывали зимние условия. Все деревни и сёла они превращали в опорные пункты, обнесённые колючей проволокой. Подступы к ним минировались. Под домами противник устраивал блиндажи для кругового обстрела, танки превращал в бронированные артиллерийско-пулемётные точки для стрельбы прямой наводкой с места. При отступлении гитлеровцы минировали дороги, устраивали всевозможные ловушки. Немецкие войска делали всё, чтобы затормозить наше наступление.
Советские солдаты России... Наступление началось, но армия завязла в болотах. Не получая пополнения, провианта, боеприпасов, её бойцы вели себя исключительно мужественно. Участник этих боёв, тогда временно командовавший полком, вспоминает: «Вспоминается наступление одной сибирской стрелковой дивизии на участке обороны нашего полка в январе 1942 года. Это было не наступление, а истребление измученных длительным маршем солдат и командиров. К 12 часам дня от дивизии осталось около 500 человек. Слали солдат в бой без артиллерии, авиации и танков, без тщательной подготовки...»
Иван Любкин стал на фронте пулемётчиком, первым номером. Вторым номером у него был земляк Андрей Иванович Жмулёв 1902 года рождения, мобилизованный из соседней деревни Бобровка. Прямо с марша пришлось им вступать в бой 7 января 1942 года. Был этот бой для них первым. Он же стал и последним.
Как только заработал пулемёт Любкина, немцы открыли миномётный огонь. Надо отметить, были они отличными миномётчиками — боевой опыт за плечами огромный. Мина накрыла пулемёт. В небо поднялся столб снега, земли, кусков железа и человеческого тела. От второго номера ничего не осталось, кроме кусков мяса, повисших на ветвях деревьев, а Иван Любкин был ещё жив — ранило только в левый бок.
Находившийся рядом односельчанин Алексей Вдовин вместе с ещё двумя солдатами прямо, на скинутой с плеч, шинели дотащили его до медсанбата, где находились и другие раненые. Почему-то санбат был расположен очень близко к передовой. Ждать, пока раненого примут медики, было некогда — шёл бой, поэтому, оставив земляка возле медицинской палатки, солдаты вернулись в окопы.
Бой был жестокий, кровавый. Немцы забрасывали позиции минами, долбили артиллерией. Наши солдаты после нескольких дней ожесточённых боёв вынуждены были отступить.
Как рассказал Вдовин А.В. в письме семье односельчанина Любкина, ему неизвестна дальнейшая судьба их мужа и отца, потому что медсанбат могли немцы уничтожить миной или артиллерийским снарядом, могли наши не успеть вывезти раненных, и те были захвачены немцами в плен, мог Иван Фролович Любкин и умереть от ран. Всё могло быть. Что произошло на самом деле, теперь уже не скажет никто. Сам Вдовин Алексей Васильевич 1903 года рождения, уроженец деревни Новоникольск Большеулуйского района Красноярского края, пропал без вести в апреле 1942 года. Старший сержант Захар Сергеевич Филипкин 1901 года рождения умер от ран 5 января 1944 года. Никого не осталось в живых из земляков — участников тех боёв...
Советские солдаты России... К концу января 1942 года 2-й Ударной армии удалось продвинуться в направлении Любани на семьдесят пять километров и охватить противника с юга и юго-запада. В феврале развить успех не удалось. В конце месяца Ставка приказала Ленинградскому фронту силами 54-й армии нанести удар на Любань с севера — навстречу 2-й Ударной армии Волховского фронта. В подготовке наступления 54-й армии были допущены серьёзные недочёты. Противник отразил её удары, а в конце марта нанёс сильный контрудар по основанию прорыва 2-й Ударной армии и перерезал её коммуникации. В начале апреля обстановка серьёзно осложнилась. 2-я Ударная армия находилась под угрозой окружения. В связи с потеплением все дороги, проложенные через болота и леса, стали непроезжими. Начались перебои в снабжении войск. Не хватало боеприпасов и продовольствия. Войска Волховского и Ленинградского фронтов перешли к обороне. Соединение двух ударных группировок не состоялось. Разгромить противника здесь и освободить Ленинград от блокады не удалось.
В мае 1942 года противнику удалось затянуть «мешок» вокруг 2-й Ударной армии. Вырваться из окружения смогли немногие. Ситуацию усугубила добровольная сдача в плен командующего армией генерала Власова, который впоследствии перешёл на службу к гитлеровцам и возглавил так называемую Русскую освободительную армию. В июле 1942 года уцелевшая часть 2-й Ударной армии была выведена для пополнения людьми и техникой. В сентябре 1942 — январе 1943 года она участвовала в боях на Синявинском выступе, вместе с 67-й армией Ленинградского фронта прорывала блокаду Ленинграда, а в январе 1944 года окончательно освободила из блокады город, и активно участвовала в Новгородской операции...
В село Новоникольск пришла официальная бумага, в которой семья извещалась о том, что их красноармеец Любкин Иван Фролович пропал без вести в апреле 1942 года. Тысячи таких бумаг разлетелись по стране. Сложная обстановка на фронтах Великой Отечественной войны не позволяла установить судьбу многих военнослужащих, поэтому они были учтены пропавшими без вести, хотя подавляющее большинство из них на самом деле погибло в боях. А каково было их родным! Ведь все, кто пропал без вести, числились в предателях и изменниках до самого окончания войны. Жена Анна Григорьевна и сын Александр Иванович Любкины долгие годы пытались отыскать хоть какие-то известия о своём солдате: писали в Центральный Архив Министерства обороны, разыскивали его однополчан, — но всё тщётно. Сгинул бесследно солдат...
Советские солдаты России... По официальным данным на Новгородчине были убиты свыше восьмисот тысяч человек, из которых официально захоронено пятьсот десять тысяч, и только двести тысяч имён удалось установить. В последние годы в Новгородской области на местах боёв ежегодно работают поисковые отряды. Им иногда удаётся не только найти останки солдат, но и точно установить имена погибших. Со слов участников этих отрядов, болота, леса и овраги Новгородчины забиты костями тех самых солдат, участвовавших в Любаньской операции.
Когда-то давно наш великий русский полководец Александр Васильевич Суворов сказал, что «Война не может считаться законченной, пока не похоронен её последний солдат». Следовательно, война всё ещё продолжается. Продолжается для тех, кто хранит дома пожелтевшие от времени извещения о родных людях — «пропал без вести». И тем более она не закончилась для тех, кто, приняв страшные, нечеловеческие муки, брошен в оврагах, лесах и болотах.

 

 

 

НИ ШАГУ НАЗАД!

Советские солдаты России... Давным-давно закончилась Великая Отечественная война... Несколько поколений новых людей пришли в наш мир, совершенно ничего не зная и не помня об этой войне. И всё же война врывается в нашу мирную жизнь, заставляя снова и снова памятью возвращаться в те страшные годы.
Так случилось и со мной два года назад, когда пришло факсовое сообщение из Волгоградского облвоенкомата о том, что «в Волгоградской области найдены останки красноармейца Максима Михайловича Касича 1908 года рождения, уроженца деревни Троицк Большеулуйского района Красноярского края».
В прошлом году я по приглашению поисковиков ездила в Волгоград и побывала в донской степи недалеко от хутора Венцы Клетского района Волгоградской области, где принял героическую смерть наш земляк, красноармеец, пулемётчик Максим Касич.
Употребив слово «героическую» в отношении гибели Максима Михайловича, я ничуть не лукавлю и не изменяю истине. Во-первых, кто воевал, тот знает и помнит, что во время войны пулемётчиков называли «пээр» — это означало «прощай, Родина», потому что в любом бою враг, в первую очередь, стремился подавить пулемётные точки, чтобы оставить пехоту без серьёзной огневой поддержки. Быть на войне пулемётчиком — это само по себе уже смелый поступок.
А во-вторых, со слов поисковиков, нашедших Касича, он очень дорого отдал свою жизнь: его окопчик был забит пулемётными и винтовочными гильзами. Судя по всему, отстреливался боец до последней минуты своей жизни.
Советские солдаты России... Есть ещё и, в-третьих. Недавно я получила письма из Волгоградской области от клетского краеведа Василия Николаевича Харитонова, из Хабаровска от ветерана войны Семёна Григорьевича Лескова, участника боёв возле хутора Венцы, и из Белоруссии от Михаила Сергеевича Гусева, сына погибшего у хутора Венцы старшего лейтенанта 731 стрелкового полка 205 стрелковой дивизии. Эти письма помогли мне восстановить картину того страшного боя.
Август 1942 года был жаркий, душный. Духота не отступала даже ночью. 205-я стрелковая дивизия, прибывшая в район Сталинграда из Хабаровска 28 июля 1942 года и переданная в состав 4-й танковой армии, должна была принять участие в контрударе советских войск в малой излучине Дона. Дон здесь течёт по широкой, резко очерченной долине, изогнутой в большую дугу, которая выпуклой своей частью обращена к Волгограду, во время войны называвшемуся Сталинград. Именно из этой излучины и предстояло выбить врага 205-й стрелковой дивизии. Отсюда до Сталинграда чуть больше ста километров. Враг рвался к Сталинграду, к Волге, понимая, что судьба войны будет решаться здесь, в районе Сталинграда.
Степь донская — это не совсем ровная поверхность. Я бы, наоборот, сказала, что здесь как раз и нет ровной поверхности: холмы, изрезанные глубокими оврагами (их здесь называют «балками»), поросшие ковылём и другими степными низкорослыми редкими травами, низменности и возвышенности. Местами в балках по холмам то тут, то там разбросаны редкие лесочки, состоящие в основном из низкорослых дубов. Лесочки эти насквозь просматриваются: вся листва у деревьев сосредоточена в верхней части, а внизу — голый ствол. Спрятаться совершенно негде. Единственное спасение — поглубже зарыться в каменистый грунт. Можно только представить, какое терпение и какие мускульные силы требовались, чтобы маленькой сапёрной лопаткой (которая далеко не экскаватор и даже не штыковая лопата!) вырыть окопы, траншеи и ходы сообщения. Как, должно быть, радовались фашисты такому оперативному простору — тут и танкам есть, где разгуляться, и для самолётов плато — словно раскрытая ладонь, и для артиллерии — бей, не промахнёшься. Но я отвлеклась...
«Вначале мы ехали вроде бы в Москву, в резерв Ставки Главнокомандующего, — рассказывает ветеран 672 артиллерийского полка 205-й стрелковой дивизии Семён Григорьевич Лесков, — но ещё в дороге нас завернули в Сталинград. Выгружались мы на станции Поворино, как оказалось, в двухстах с лишним километрах от места назначения. Предстояло пешком пройти это расстояние. С самого начала пешего марша дивизия наша оказалась под «присмотром» немцев. Прилетит коварный «фокке-вульф», самолёт — разведчик, а за ним тут же, словно ждавшие от него сигнала, стервятники, летят бомбардировщики. И начинается... Несколько раз после бомбёжки вся земля была усыпана листовками. В них было обращение к нам — мы, мол, знаем, что вы с Дальнего Востока, не сопротивляйтесь, сдавайтесь в плен, всё равно мы вас разобьём. Ситуация была такая, что трудно было разобраться, что происходит вокруг. Шли мы, свеженькие, в новом обмундировании, хорошо оснащённые оружием. Как раз в те дни на нашем направлении войска были разбиты, отступали неорганизованно. Мы видели солдат и командиров, которым посчастливилось вырваться из вражеских клещей, — все они были грязные, оборванные, многие в кровавых бинтах. Группами и в одиночку брели они в тыл. На наш вопрос, где немцы, они ничего не могли внятно ответить»...
Советские солдаты России... 15 августа 1942 года 205-я и соседняя 192-я стрелковые дивизии оказались на острие немецкого удара. Отборные девять фашистских дивизий двумя мощными группировками начали наступление на позиции 4-й танковой армии в районе хуторов Венцы и Верхняя Голубая, нацеливая удары на переправы в районе станицы Сиротинская — Трёхостровская. Прорвав фронт 4-й танковой армии в центре, немцы разделили её на две группы, из которых одна под натиском превосходящих сил противника отошла к Дону, а две дивизии (205-я и 192-я) оказались отрезаны и окружены.
Лесков С.Г. вспоминает: «Ещё было темно, когда всё загудело вокруг, ночная тишина исчезла, гул моторов заполонил всё — от неба до земли. Немецкие самолёты нависли над нашими головами и начали сбрасывать бомбы. Одновременно била и немецкая артиллерия. Всё было как в аду. Это продолжалось несколько часов. Пушки наши почти все были разбиты, и всё остальное — тоже. Очень много людей погибло от взрывов и осколков. Оставшиеся в живых были или контужены, или небоеспособны. Сразу же за обстрелом и бомбёжкой по всему горизонту растянулись немецкие танки с десантом. Большинство командиров погибло, оставшимися бойцами некому было командовать. Опыта боевого никто не имел. Кроме того, во время бомбёжки и обстрела был сброшен воздушный немецкий десант в тылу — за хутором Ближняя Перекопка, как раз там находился штаб дивизии. Командир дивизии успел передать, чтобы рации уничтожить и действовать по своему усмотрению. Оказались мы в плачевном состоянии — без связи, без командиров... О приказе «Ни шагу назад» мы знали, поэтому страшно было отступать... Но оказавшись в окружении, разрозненные на небольшие группы, всё же решили пробираться к своим. Сначала попрятались по глубоким оврагам, по-местному балки. А потом к Дону начали пробираться. Немцы нас особо не трогали, им не до нас было — спешили на Сталинград. И всё же, выходя из окружения, многие погибли»...
Советские солдаты России... Приказ, упоминаемый Семёном Григорьевичем, — это приказ народного комиссара обороны СССР И. Сталина от 28 июля №227, в котором говорилось о необходимости «остановить отступление, и упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности». Для этого «установить в армии строжайший порядок и железную дисциплину, для каждого командира, красноармейца, политработника железным законом дисциплины должно явиться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования». Этот приказ был зачитан в последние дни июля во всех ротах 205 дивизии. Многие её бойцы, в том числе и Максим Касич, выполнили этот приказ.
О боях возле хутора Венцы написал и Василий Николаевич Харитонов:
«С местами боёв 205-й дивизии я знаком с возраста пяти-шести лет. В тех местах раньше стоял с нашей станицы гурт крупнорогатого скота. Мой отец работал шофёром, и однажды он должен был забрать там скот и отвезти его в Волгоград на мясокомбинат. В эту поездку он взял меня. Когда мы приехали туда (место это имеет название Дулимов), я увидел, что все поля, все балки и мелкие овраги усеяны костями, металлом и кожаными изделиями. Везде валялось оружие — винтовки, русские, и немецкие, снаряды и очень много гильз от патронов и снарядов. Было это в 1963 году... Позже от работников газоразведки, которые в пятидесятых годах бурили там скважины, я узнал, что разбитые немецкие танки убрали с этих полей раньше, они их не захватили, но наши артиллерийские снаряды были в большом количестве. Наши воины не успели или не смогли их использовать. Долгое время люди не знали, кто занимал оборону в тех местах. Просто говорили, что «сибиряки». Все полегли. В тех местах населения мало, поэтому и хоронить погибших воинов было некому. Так и получилось, что, кто, где погиб, там его землёй и присыпало. Теперь уже известно, что воевала там 205-я стрелковая дивизия, которая была переброшена с Дальнего Востока. Где погиб Ваш земляк, в основном попадались павшие бойцы 731-го стрелкового полка 205-й дивизии. Несколько раз приезжали в эти места поисковики... Я сам видел, как они работали... Очень много среди останков наших бойцов было офицеров, а один раз нашли женщину, видимо, медсестру... В конце лета 2009 года я в очередной раз возил группу школьников по местам, где проходили бои, и мы были возле стоящих в степи красных звёзд. Ваш земляк — пулемётчик захоронен у первой звезды со стороны хутора Венцы справа. Я видел там ленты пулемётные и гранаты... В том месте было поднято очень и очень много воинов. Если бы всем, как сейчас, поставить звёзды, было бы звёздное поле»...
Михаил Сергеевич Гусев рассказал, что ему известно об отце:
«Отец мой, Гусев Сергей Васильевич, 1915 г.р., был кадровым военным и служил в 731-м стрелковом полку 205-й стрелковой дивизии в должности старшего адъютанта, что соответствовало в то время должности начальника штаба. В июле 1942 года эту дивизию направили на Западный фронт на защиту Сталинграда. Через некоторое время пришло сообщение, что отец пропал без вести. Но очевидец, наш сосед, начальник госпиталя, написал моей матери, что отец раненый попал в окружение, и немцы закололи его штыками. Это вся информация, что была у нас. Мать несколько раз писала в Подольский военный архив, оттуда нам сообщили, в каких примерно местах воевала дивизия... Я поехал на место дислокации 205 дивизии. Это малая излучина Дона, вблизи хуторов Оскинский и Венцы Клетского района Волгоградской области. Дивизия прибыла туда 26 июля 1942 года, а 15 августа 1942 года была окружена и практически полностью уничтожена. Из окружения вышло человек 300.
Советские солдаты России... Я поехал в Клётский район с целью побывать в тех местах, где воевал мой отец, а в итоге нашёл братскую могилу, где покоятся его останки. Я был на местах, где сражалась 205-я дивизия. Там стоит скромный обелиск с надписью «Героям 1942 г.». Памятник на братской могиле в хуторе Венцы установлен в частном порядке родственниками политрука Петра Николаевича Щукина. Очевидцев тех событий осталось два человека — это супруги Иван Павлович и Зинаида Ивановна Шашловы. Они рассказали мне, что холмы, где сражалась дивизия, после войны были длительное время белыми от костей павших. Потом все останки свезли в братскую могилу в хуторе Венцы. В военкомате станицы Клетская мне дали копию учётной карточки № 326 от 8 апреля 1993 года, подтверждавшей, что мой отец похоронен в братской могиле на хуторе Венцы...»
После выше приведённых рассказов, я думаю, читатель мой, ты уже догадался, каким будет третий аргумент в подтверждение героической гибели Касича М.М., — даже кромешный ад, устроенный гитлеровцами, не сломил его: помня о воинской присяге, он честно выполнял последний приказ — остановить врага или умереть.
Советские солдаты России... Таким был он, наш земляк Максим Михайлович Касич, настоящий сибиряк. «Сибиряк — с этим гордым, красивым словом у меня в памяти возникает образ мужественного, бесстрашного, сказочно выносливого солдата, беззаветно преданного своей Отчизне», — эти слова Маршала Советского Союза С.М. Будённого сказанные, правда, по другому поводу, относятся и к нашему земляку.

 

 

 

ТАК УЖ НАМ ПОВЕЗЛО В ЖИЗНИ

Советские солдаты России... Вся история России — это, к сожалению, история войн, больших и малых, кровопролитных и не очень... Это потом, в анналах истории, останутся Поле Куликово, Бородино, Прохоровка... А для русского солдата — это просто клочок земли, и нужно оторваться от него, встать, выпрямиться в полный рост и идти в атаку. И падать, сражённому... И умирать... В чистом поле под небесами любимой Родины... Так испокон веков выполнял свой воинский долг русский человек. Так начинался его путь к подвигу.
И в XX веке чаша сия не миновала русского человека. 22 июня 1941 года началась самая кровопролитная, самая страшная, самая жестокая война. Этот день стал началом 1418 дней и ночей Великой Отечественной войны. Снова русскому человеку надлежало выполнять свой воинский долг, как выполняли его деды и прадеды...
За четыре года Великой Отечественной войны было мобилизовано около восьми тысяч жителей Большеулуйского района Красноярского края, более трёх тысяч из них погибли, умерли от ран и болезней, пропали без вести.
Советские солдаты России... Основное количество не вернувшихся с войны земляков (сведения о которых даны в третьем томе Книги Памяти Красноярского края и в девятом томе книги «Никто не забыт») пропало без вести –57,5%. Да и те, о которых записано «погиб в бою», «погиб на фронте», «не вернулся с поля боя», не сомневаюсь, тоже официально числятся пропавшими без вести. Просто родные посчитали такую формулировку лучше, чем «пропал без вести». Это нам всё равно, а тем, кто пережил войну, на всю жизнь врезалось в память, что все, кто пропал без вести, числились в предателях и изменниках до самого окончания войны.
Почему же так много оказалось у нас пропавших без вести? Центральный Архив Министерства обороны Российской Федерации в каждой справке на без вести пропавшего воина разъясняет, что «сложная обстановка на фронтах Великой Отечественной войны не позволяла установить судьбу многих военнослужащих, поэтому они были учтены пропавшими без вести, хотя подавляющее большинство из них на самом деле погибло в боях».
Советские солдаты России... Фактически так всё и было: бои шли тяжёлые, кровавые и изнурительные; временами некогда, да и некому было писать донесения о погибших, пропавших без вести, раненных. Чаще всего донесения о потерях составлялись спустя много месяцев, когда точную картину происшедшего трудно было восстановить.
Мне случайно попалось письмо управления Первой Московской Краснознамённой Гвардейской мотострелковой дивизии начальнику центрального бюро по персональному учёту безвозвратных потерь личного состава действующей армии, датированное 18 августа 1942 года: «Представляю списки раненых и пропавших без вести военнослужащих частей дивизии за период с сентября 1941 г. по март 1942 г. Установить — кто именно из указанных в списках лиц пропал без вести, и кто относится к числу раненных — не представилось никакой возможности ввиду отсутствия соответствующих записей в учётных документах частей. В виду того, что в период октябрь — декабрь 1941 г., когда дивизия вела бои под городом Нарофоминск, со станции Бекасово, находившейся в районе действия дивизии, ежедневно отходили санитарные поезда, принимавшие раненных непосредственно, минуя пункты медпомощи частей и дивизии, установить фамилии раненых, убывших с этими поездами, также не представляется возможным. Согласно цифровым сведениям о потерях по форме №8, дивизия не представила Вам именных списков на пропавших без вести 1889 человек, которые и входят в представляемые списки. Извещения родственникам пропавших без вести будут высылаться по мере выявления, кто из поименованных в списках лиц действительно пропал без вести, о чём одновременно будут Вам представляться соответствующие донесения. Высылать же извещения как о пропавших без вести на всех поименованных в прилагаемых списках лиц, было бы неправильным, т.к. из них 2677 человек — раненые».
Советские солдаты России... На документе имеется резолюция: «НО-1 (видимо какой-то отдел учёта — Т.Б.) Вот Вам шарада, разгадайте, что с кем произошло. Список пока не брать на учёт», подпись неразборчивая и дата «29.8.42». Позже, видимо, список этот всё же был взят на учёт, и все, кто в него был внесён, числятся пропавшими без вести.
Под номером 509 в этом списке указан наш земляк — уроженец деревни Черемшанка Бобровского сельсовета Большеулуйского района Красноярского края Андрей Фёдорович Затворницкий. Извещение было выписано и отправлено отцу Затворницкому Фёдору Ивановичу, но я знаю точно, что Андрей Фёдорович погиб 29 июня 1944 года. «При отражении контратаки противника, действуя на правом фланге своего подразделения, он быстро сблизился с противником и завязал бой, где огнём своего автомата и гранатами уничтожил 15 гитлеровцев. В данной схватке тов. Затворницкий погиб смертью храбрых». Это строки из наградного листа к приказу командира 16 гвардейского стрелкового корпуса от 7 сентября 1944 года, согласно которого шофёр батареи 171 гвардейского стрелкового полка 1 гвардейской стрелковой дивизии гвардии рядовой Затворницкий Андрей Фёдорович посмертно был награждён орденом Отечественной войны II степени.
Советские солдаты России... Другой наш земляк и уроженец деревни Черемшанка — Пётр Тимофеевич Алексеев также числится пропавшим без вести. Но несколько лет спустя после окончания войны его отец Тимофей Гаврилович получил письмо от друга сына Ивана Ивановича Иванова, который рассказал о гибели Петра: «10 мая 1942 года был дан приказ по Юго-Западному фронту перейти в наступление. И вот на протяжении мая и до числа 15-17 июня мы находились в постоянных жарких боях. Числа 15-17 июня немецкая армия в нашем районе перешла в наступление. Всю ночь гремела чертовская канонада. С рассветом появилось такое количество самолётов, что они даже стали гоняться за единичными бойцами. Пехота пошла в психическую атаку при сильной поддержке огня своих батарей. Нам пришлось постепенно отодвигаться в лес. В лесу я встретил одного товарища с нашего же отделения Полоумова Сергея (из Новосёловского района). Он с Петькой был от меня в метрах 300-х — 400-х. Он мне рассказал, что Петю ранило осколком мины в голову, и он просил, чтобы ему помогли, а этот тип ответил: «Петя, видишь блиндаж и ползи туда». Пётр уполз в блиндаж, а минут через 20-30 та территория уже была занята немцами. Вот таким оказался близкий нам друг по оружию... И так Пети с тех пор не стало. Наш запевала, гармонист, плясун. Уважала его вся рота, весёлый был парень. Да, чёрт возьми, тяжёлые времена были. Люди погибали, не то чтоб героями с наградами, а даже не знали где, как и кто. А воевать, биться приходилось больше, нежели в последующие годы. Да что поделаешь? Так уж нам повезло в жизни».
Случались и приятные исключения. По документам учёта безвозвратных потерь сержантов и солдат Красной Армии установлено, что рядовой 28 гвардейского артиллерийского полка 9 гвардейской стрелковой дивизии Грейдан Владимир Александрович пропал без вести 11 июля 1942 года в районе балки Ходовая Бакай Купянского района Харьковской области на Украине. Фактически Владимир Александрович попал в плен и до 8 мая 1945 года томился в фашистской неволе. После освобождения вернулся в родную деревню Бобровка Большеулуйского района Красноярского края и до самой пенсии работал трактористом в колхозе «Путь Ильича». Умер 26 января 2001 года.
Я привожу так подробно эти факты и документы, чтобы ты, мой читатель, смог сам увидеть, какова была фронтовая обстановка, как сложно было в то время установить судьбу пропавшего солдата.
Советские солдаты России... Вот ещё один страшный документ той эпохи, датированный 6 сентября 1943 года: «Доношу, что весной текущего года в районе действий 39 армии было захоронено трупов 22689, из них оформленных именными списками как имеющих документы 1850 человек, в том числе офицерского состава 79, сержантского и рядового состава 1771 человек. Захоронено трупов, не оформленных именными списками 20839, документы у коих не обнаружены, вследствие чего установить личность погибших не представляется возможным».
Я назвала этот документ «страшным», потому что поражает цифра похороненных безымянными красноармейцев. 20839 погибших — это чьи-то мужья, отцы, дети, братья. Среди погибших должно быть много воинов-красноярцев и наших земляков, так как указанные в документе четыре похоронно — трофейные команды 231 запасного стрелкового полка хоронили погибших в тех местах, где воевала 78-я Добровольческая стрелковая бригада 6-го Сибирского Сталинского добровольческого стрелкового корпуса. Было это под городом Белый в районе Вяземско-Ржевского выступа, где в течение 15 месяцев шли непрерывные бои.
Учёными-историками в последние годы выдвинута версия о том, что в Ржевской битве погибло не менее двух с половиной миллионов советских солдат. И большая часть из них похоронена безымянными, а часть ещё и не похоронена: лежат погибшие солдаты по лесам, оврагам и ждут своего часа, чтобы быть преданными земле.
Среди 1850 трупов, имевших документы, в братской могиле возле деревни Романово Бельского района Тверской (раньше — Смоленской) области был захоронен Иван Иванович Корниенко, восемнадцатилетний парень из деревни Троицк Большеулуйского района Красноярского края. Он приходится родным дядей моего мужа, и мы постарались, насколько это вообще возможно, восстановить его военную судьбу.
Рассказ о судьбе красноармейца Ивана Ивановича Корниенко — это не просто рассказ об одном человеке, это рассказ о судьбе многих наших земляков, что ушли на фронт и не вернулись.
...Лето 1942 года. Шёл второй год Великой войны. Потерпев первое крупное поражение под Москвой, немецко-фашистские войска не могли уже одновременно наступать на всём протяжении восточного фронта, как было в первые месяцы войны. Тем не менее, смертельная угроза, нависшая над нашей страной, ещё не была полностью предотвращена. Враг рвался к Сталинграду и Северному Кавказу, не оставлял чёрных замыслов по захвату нашей столицы — Москву, в блокаде продолжал оставаться Ленинград.
Советские солдаты России... В те тяжёлые для Родины дни не было большего желания у русского человека, как принять личное участие в разгроме ненавистного врага. Ибо в окончательной победе над Германией никто не сомневался. Призыв «Всё для фронта, всё для победы!» явился не только боевым лозунгом, но и программой конкретных действий. Новосибирский обком партии и Военный совет Сибирского военного округа были инициаторами формирования корпуса сибирских добровольцев. Они обратились в ЦК ВКП (б) и к Председателю Государственного Комитета Обороны СССР И.В. Сталину с просьбой о формировании, сверх мобилизационного плана, добровольческой дивизии. Инициатива сибиряков была поддержана. Военный совет Сибирского военного округа обратился в Омский областной, в Красноярский и Алтайский краевые комитеты партии с предложением поддержать решение новосибирцев и сформировать добровольческие бригады.
7 июля 1942 года бюро Красноярского комитета ВКП (б) и бюро исполкома крайсовета «в целях быстрейшего и окончательного разгрома гитлеровских войск, вероломно напавших на нашу Родину, учитывая широкое патриотическое стремление трудящихся края непосредственно участвовать в разгроме фашистских захватчиков и считая возможным создать отдельное войсковое соединение из ресурсов края без особого ущерба для народного хозяйства», принимает постановление о формировании добровольческой стрелковой бригады, которая стала называться в официальных документах «78-я Сталинская добровольческая стрелковая бригада красноярцев-сибиряков» и вошла в состав 6-го Особого добровольческого стрелкового корпуса сибиряков. Она была укомплектована в полной мере личным составом, всеми видами вооружения, причём из внутренних ресурсов Красноярского края.
К сожалению, не осталось документов, рассказывающих о том, как проходил призыв в Большеулуйском районе, но время сохранило информацию заведующего военным отделом Краснотуранского райкома партии: «Призыв проходил в период с 13 по 18 августа 1942 г. Прошло призыв 386 человек, из них зачислено годными в армию 297 человек: нестроевых — 14 человек, отставлено по отсрочкам 53 человека, снято с учёта военного — 8 человек. Членов и кандидатов ВКП(б) — 1 ч., членов ВЛКСМ — 70 человек, с образованием 7-8-9 кл. — 66 чел., неграмотных — [?] человек. При проведении призыва в Красную Армию выяснено, что 3 человека уклонились от призыва... Не допущено в РККА 3 человека, как политически неблагонадёжные... За время призыва не было случая пьянки, все приходили в трезвом виде, у всех была ненависть к врагу, призыв прошёл на высоком патриотическом уровне».
Думаю, что на территории нашего района (а до 1944 года район наш входил в состав Ачинского района) призыв также прошёл «на высоком патриотическом уровне». Учитывая, что война уже прошлась по нашим сёлам с частым гребешком, вычёсывая взрослых мужчин, начиная с 1890 года рождения, это был призыв в основном граждан 1924 года рождения.
Ивану Корниенко ещё не исполнилось восемнадцати лет и, уезжая по повестке в Ачинский военкомат, он обещал матери вернуться. В нарушение строгого предупреждения о том, что за явку без указанных в повестке вещей он будет привлечён к ответственности по закону военного времени, Иван не взял из дома ни чистого белья, ни полотенец, ни «туалета личного обихода», ни кружку, ни ложку, ни иголку с ниткой. Очень уж не хотелось ему расстраивать мать, которую он нежно любил. Женские слёзы — камень на душе мужчины, особенно, если это слёзы матери. Ивану хотелось избежать тягостного прощания. Словно извиняясь за свой поступок, он зашёл в городе Ачинске в фотографию и снялся на память, оставив квитанцию у знакомого, чтобы тот передал снимки матери в деревню Троицк. Эта карточка — единственное оставшееся изображение Ивана...
Советские солдаты России... В городе Красноярске в районе Зелёной рощи, где в то время была настоящая зелёная роща, создан был летний военный лагерь. Там и проводилась боевая подготовка воинов стрелковой бригады. Это были горячие напряжённые дни обучения военному делу. Ведь большинство из добровольцев даже не держали в руках оружия, никогда не нюхали пороха. Кроме того, времени им на учение было отпущено крайне мало. Обстановка на фронте была очень тяжёлой. Все жили одной мыслью — быстрее овладеть оружием и выехать на фронт. Занимались по четырнадцать — пятнадцать часов ежедневно, без выходных. Учёба проходила в условиях, близких к боевой обстановке. Физическое и умственное напряжение, казалось, было на пределе, но никто не жаловался на усталость. Часто проводились ночные занятия.
14 сентября 1942 года части 78-й бригады были построены на площади Революции в Красноярске для вручения Красного знамени крайкома ВКП(б) и крайисполкома. Здесь же бойцы и командиры приняли военную присягу у Знамени и дали Клятву своим землякам, в ней были такие слова:
«...Большая опасность нависла над нашей Родиной. Коварный враг хочет захватить наши богатства, покорить наш народ. Но советские люди никогда и никому не покорялись. За свободу и честь своего народа мужественно бьются сыны нашей Родины. На помощь им идём и мы. Товарищи земляки, вы ждите от нас славных дел, боевых подвигов. Клянёмся честью своей, что будем свято хранить боевые традиции нашего народа, оправдаем ваши надежды, выполним ваш боевой наказ: беспощадно громить врага, идти вперёд и только вперёд... Сибиряки на фронте уже увенчали себя боевой славой. Наше же соединение особое, ибо оно добровольческое. Нам выпала на долю честь стать его бойцами. Сибирь воспитала нас не знающими страха в борьбе. За честь наших отцов и дедов, наших жён и детей клянёмся биться мужественно и стойко до последнего вздоха. Клянёмся вам, товарищи красноярцы, свято хранить честь вашего Знамени и стать советскими гвардейцами, грозой фашистских разбойников. Враг хитёр, но мы его перехитрим. Враг лют и коварен, и мы будем беспощадно гнать его с нашей священной земли... Смерть фашистским оккупантам! За Родину, вперёд к победе!»
Никто не знал, что будет с ним, какие испытания готовят ему грядущие дни. Но одно знали все — как бы ни сложилась личная судьба, каждый из них будет сражаться с фашистами до конца. Мало кто из тех, кто стоял на площади и давал Клятву, остался в живых. Но и те, кто вернулись, и те, кто погибли, сдержали своё обещание. Тяжкая им досталась доля...
17 сентября 1942 года ровными строгими колоннами прошла бригада от Зелёной рощи до железнодорожного вокзала. На всём пути вдоль дороги по обеим сторонам улиц тесной стеной стояли тысячи красноярцев и сельских жителей, провожая родных и близких на фронт. В колонне добровольцев шёл и Иван Корниенко, временами оглядываясь по сторонам, ища знакомое лицо. Но никого из родных не было: в деревне не знали, что Иван проходил подготовку в Красноярске. Так и ушёл Иван на фронт, не попрощавшись с родными. И пошли эшелоны «зелёной улицей» на Москву.
В середине октября 1942 года 78-я красноярская добровольческая бригада в составе 6-го добровольческого стрелкового корпуса сибиряков прибыла на Калининский фронт. Корпусу не повезло с самого начала. От места выгрузки из эшелонов на железнодорожных станциях Селижарово, Шуваево, Кувшиново, Кукушкино до района боевых действий красноярцы совершили двухсоткилометровый марш, который проходил в исключительно трудных условиях. К месту наступления он добирался по местам, уже выжженным войной, а поставить на довольствие в 22-й армии его «забыли». Корпус шёл 30 суток. Лесные и просёлочные дороги, по которым двигались сибиряки, разбухли. Автомашины без конца буксовали, выходили из строя. Не выдерживали лошади. Людям приходилось тащить на себе всё: технику, боеприпасы, продовольствие. Грязь и глина налипали на обувь, на полы шинелей, а просушить одежду и обувь практически не удавалось, так как костры не разжигали, боясь вражеской авиации, которая то и дело бомбила и обстреливала колонны.
В то время Калининский фронт готовился к наступательной операции и проводил перегруппировку своих сил. Потребовалось незаметно сосредоточить войска на переднем крае, для чего нужно было построить сто пятидесятикилометровый колонный путь. Выполнение этой труднейшей задачи легло на плечи сибиряков. Колонный путь пролегал по лесам и болотам Великолуцкой низменности. Сибиряки включились в работу.
Советские солдаты России... Была уже поздняя осень. Небо заволакивали тяжёлые свинцовые тучи. Шли проливные дожди. Работать и передвигаться вперёд нужно было при максимуме скрытности и осторожности, только ночью. Валили лес, заготавливали брёвна — слеги и укладывали их под углом к оси дороги, чтобы при прохождении машин не расходились. Там, где болото оказалось глубоким, деревья укладывали в три или четыре наката. Тяжёлая была эта работа. Особенно трудно было артиллеристам. Автомобили с прицепленными к ним пушками то и дело приходилось вытаскивать из трясины и тащить на руках. И чем дальше, тем становилось всё труднее. Возникли перебои в снабжении продовольствием. Часто на человека выдавалось в день только четыреста грамм муки. Не было соли. Собирали клюкву, бруснику, заваривали ягоды с мукой. Чтобы не заболеть цингой, варили хвою. Появились больные от истощения, были случаи смерти от «паралича сердечной недостаточности». Но сто пятидесятикилометровый путь построили в срок. Первый экзамен на мужество был выдержан.
Когда корпус пришёл на место, истощённых людей откармливали в срочно созданных «домах отдыха». И вот этот немного отдохнувший корпус 24 ноября 1942 года был передан в состав 41-й армии Калининского фронта. Войска Калининского и Западного фронтов готовились к наступлению против немецко-фашистских войск, находившихся на ржевско-вяземском выступе. Их наступление должно было предотвратить переброску войск гитлеровским командованием из группы армий «Центр» на Сталинградское и Кавказское направления. Необходимо было рассечь Ржевскую группировку противника по линии Сычёвка — Белый и замкнуть окружение врага.
25 ноября 1942 года корпус сибиряков пошёл на прорыв немецкой обороны. По воспоминаниям участников боёв, не все бойцы имели оружие. Они должны были добыть его в бою. Не у всех была маскировочная одежда. Место для прорыва было выбрано неудачно: узкая долина шириной с километр, господствующие высоты над которой занимали немецкие части. Потери при прорыве были такими большими, что из-за угрозы срыва наступления в прорыв был введён раньше намеченного весь 1-й механизированный корпус. Его прорвавшиеся части продвинулись от двадцати до двадцати пяти километров и перерезали шоссе Белый — Владимирское, по которому шло снабжение немецких войск в городе Белом. Боевые действия с переменным успехом продолжались до января 1943 года, но в целом Бельская операция закончилась неудачей: задуманного взаимодействия войск Западного и Калининского фронтов осуществить не удалось.
В общей операции красноярская бригада выбивала немцев из Климятинского бора, освободила населённые пункты: Плоское, Пшеничное, Ляпкино, Лушино, Петрушино, Воле, Кузьмино, Цыгуны, Княжино, Романово, Демяхи и другие.
Советские солдаты России... Все названные деревни немцами были хорошо защищены и взаимосвязаны между собой. Здесь проходило несколько линий окопов полного профиля с ходами сообщения и ответвлениями запасных ходов на случай отхода. В траншеях были оборудованы замаскированные доты с бронированными колпаками. Кроме того, болотистая местность и глубокий снег существенно затрудняли использование нашей боевой техники. В таких условиях проходили упорные бои, доходившие до ожесточённых рукопашных схваток.
Иван Корниенко воевал в первом взводе первой роты первого батальона. Он был автоматчиком. Не сомневаюсь, что он очень гордился своим надёжным и эффективным оружием с барабанным магазином на семьдесят один патрон. Всё-таки автомат — это не винтовка, которую нужно после каждого выстрела перезаряжать. Но и требования к автоматчикам были более жёсткими, в бою от них постоянно ждали огневой поддержки. И они никогда не подводили.
6 декабря 1942 года разгорелся ожесточённый ночной бой за деревню Романово. Это был важный опорный пункт немцев, из которого они вели артиллерийский и миномётный обстрел деревень Плоское и Пшеничное, уже занятых нашими войсками. Командование приказало первому стрелковому батальону, во что бы то ни стало, овладеть деревней. Квадратная роща перед Романово была сильно укреплена дотами, проволочными заграждениями и минными полями. Немцы простреливали каждый метр. От вспышек ракет и трассирующих пуль становилось светло, как днём. Оборона гитлеровцев встретила атакующих уничтожающим перекрёстным огнем. Цепь красноярцев дрогнула и залегла. За считанные минуты батальон потерял около шестидесяти бойцов. Пехотинцы трижды поднимались в атаку, но не могли преодолеть огненного рубежа.
В этот критический момент первый взвод автоматчиков совершил подвиг. Недалеко от деревни протекала река. Из-за сильных морозов лёд потрескался, и образовалась наледь. Густой туман окутал берега. Противник менее всего ожидал нападения в этом месте. Крутой и обрывистый берег да студёную воду гитлеровцы считали непреодолимой преградой. Однако автоматчики под командованием Лукьянова, в их числе был и Корниенко, сумели пройти по ледяной воде в тыл врага. Обледенелые, похожие на привидения, они вырвались из пелены тумана и внезапно обрушились на врага. Дружный автоматный огонь явился полной неожиданностью для гитлеровцев. В мгновение несколько десятков их было уничтожено. Фашисты в замешательстве перенесли основную часть огня на взвод Лукьянова. А в это время пехотинцы батальона на главном направлении удара бросились в стремительную атаку и овладели деревней Романово.
В этом смертельном бою погибли, прошитые пулемётными очередями врага, и взводный Иван Лукьянов, и красноармеец Иван Корниенко, и многие другие красноярцы. Вскоре немцы отбили назад и Романово, и Плоское, и Пшеничное. Бои продолжались. И лишь после того, как немцы сами оставили эти позиции, выровняв линию фронта, убрав ржевско-вяземский выступ, летом 1943 года приступили к захоронению убитых. Район был в зоне ответственности 39 Армии, она и занималась захоронением на этом участке.
Советские солдаты России... После понесённых корпусом тяжелейших потерь в более двенадцати тысяч человек (о количестве раненых можно только предполагать), было просто некому заниматься захоронением и учётом погибших в боевых бригадах. Поэтому работу возложили на 231-й запасной полк. «Похоронки» выписывались на всех погибших под Белым не сразу, а по прошествии более семи месяцев после боёв. И делалось это не от хорошей жизни...
6-й стрелковый добровольческий корпус сибиряков с середины апреля 1943 года стал именоваться 19-м гвардейским; 78-я Сталинская добровольческая стрелковая бригада красноярцев — сибиряков и 75-я добровольческая стрелковая бригада омичей из-за больших потерь численного состава были сведены в 65-ю гвардейскую стрелковую дивизию, которая с боями победоносно прошла до конца войны и закончила войну в Курляндии...
Первоначально Иван Иванович Корниенко был похоронен в Квадратной роще у деревни Романово, а в 1958 году его перезахоронили в братской могиле в деревне Демяхи Бельского района Тверской (ранее — Смоленской) области. Всего на воинском кладбище в деревне Демяхи похоронено 5034 красноармейца...
Среди 20839 погибших, захороненных безымянными похоронными командами 231-го запасного полка, было немало наших земляков. Так, по информации Центрального Архива Министерства обороны Российской Федерации:
красноармеец Барыкин Илья Фёдорович 1924 года рождения, уроженец деревни Баженовка Большеулуйского района Красноярского края, призванный в Красную Армию Ачинским РВК, автоматчик 78-й отдельной стрелковой бригады 6-го Сталинского Добровольческого Стрелкового Корпуса Сибиряков, пропал без вести 28 ноября 1942 года в районе деревни Лушино Бельского р-на Смоленской области;
красноармеец Бренцен Константин Иванович 1915 года рождения, уроженец деревни Калиновка Большеулуйского района Красноярского края, призванный в Красную армию Ачинским РВК, автоматчик 78-й отдельной стрелковой бригады 6-го Сталинского Добровольческого Стрелкового Корпуса Сибиряков, пропал без вести 30 ноября 1942 года в районе деревни Княжино Бельского р-на Смоленской области;
красноармеец Горевой Михаил Петрович 1920 года рождения, уроженец Ачинского района Красноярского края, призванный в Красную армию Ачинским РВК, стрелок 78-й отдельной стрелковой бригады 6-го Сталинского Добровольческого Стрелкового Корпуса Сибиряков, убит 28 ноября 1942 года у деревни Лушино Бельского района Смоленской области;
красноармеец Цудня Иннокентий Филиппович 1924 года рождения, уроженец деревни Климовка Удачинского с/с Красноярского края, призван Ачинским РВК, согласно именных списков безвозвратных потерь личного состава частей 6-го Сталинского Добровольческого стрелкового корпуса сибиряков автоматчик 78-й отдельной стрелковой бригады пропал без вести 28 ноября 1942 года у деревни Лушино Бельского района Смоленской области (согласно именного списка похороненных похоронно — трофейными командами 231 запасного стрелкового полка 39 армии Калининского фронта похоронен в братской могиле в деревне Романово Бельского района Смоленской области), а в томе 3 Книги Памяти Красноярского края значится, что он погиб на фронте 15 марта 1943 года и похоронен в деревне Плоское Тверской области;
красноармеец Конычев Николай Яковлевич 1924 года рождения, уроженец деревни Новоникольск Большеулуйского района Красноярского края, призванный в Красную Армию Ачинским РВК, командир отделения 78-й отдельной стрелковой бригады 6-го Сталинского Добровольческого Стрелкового Корпуса Сибиряков, пропал без вести 28 ноября 1942 года у деревни Лушино Бельского района Смоленской области...
...Прошло уже 65 лет после окончания той кровопролитной, страшной и жестокой войны. Более трёх тысяч наших земляков не вернулось с полей сражений, и нет сомнений, что они остались лежать там, на этих полях. Кто неизвестным, безымянным, а кто-то с указанием фамилии. Для них, быть может, это и неважно... Главное — они отдали самое дорогое, что у них было, — свои жизни на алтарь Победы. Но для нас, потомков, должно быть главным восстановление их имён, потому что «Никто не забыт, ничто не забыто»!

 

ОТ АВТОРА. Первая часть материала — это рассказ и очерки о земляках — воинах Великой Отечественной войны.
«Последний бой капитана Волкова» — это рассказ о подвиге нашего земляка — Героя Советского Союза Павла Семёновича Волкова. О нём у нас в семидесятые годы немало писали, но даже гибель его была описана по-разному. В рассказе использованы подлинные материалы из фондов муниципальных учреждений «Архив города Ачинска» и «Ачинский краеведческий музей имени Д.С. Каргаполова», а также материалы документальных повестей Героев Советского Союза Николая Петровича Варягова «Батарейцы» и Юрия Владимировича Садовского «Ни шагу назад!», мемуаров Маршала Советского Союза Ивана Степановича Конева «Сорок пятый».
«Рейды танкистов Семёна Чубукова» — рассказ о двух подвигах нашего земляка Семёна Исааковича Чубукова, за которые он был представлен к званию Героя Советского Союза. В рассказе использованы подлинные материалы Центрального Архива Министерства Обороны Российской Федерации, материалы из фондов муниципальных учреждений «Архив города Ачинска» и «Ачинский краеведческий музей имени Д.С. Каргаполова», собственноручно написанные воспоминания самого Семёна Исааковича, а также воспоминания однополчанина Семёна Исааковича Василия Кирсанова и мемуары Маршала Советского Союза Ивана Христофоровича Баграмяна «Так шли мы к победе». Советские солдаты России...
«Имя на обелиске» — рассказ о пропавшем без вести на полях Великой Отечественной войны земляке Иване Фроловиче Любкине и о Любаньской операции Красной Армии 1942 года. В работе использованы воспоминания Маршала Советского Союза Кирилла Афанасьевича Мерецкова «На службе народу», материалы из личного архива сына И.Ф. Любкина Александра Ивановича.
«Ни шагу назад!» — рассказ о погибшем под Сталинградом земляке Максиме Михайловиче Касиче, который по официальным документам числится пропавшим без вести на фронтах Великой Отечественной войны.
«Так уж нам повезло в жизни...» — рассказ о земляках — воинах Великой Отечественной войны, пропавших без вести. Почему так много оказалось у нас пропавших без вести? На примере формирования и гибели 78-й Добровольческой стрелковой бригады 6-го Сибирского Сталинского добровольческого стрелкового корпуса автор пытается дать ответ на этот вопрос.
Вторая часть — это мои детские воспоминания, связанные с Великой Отечественной войной, о встречах с её участниками.
 

 

«Интер-Пресса»  ✰  МТК «Вечная Память» ✰  Авторы конкурса ✰  Лауреаты конкурса ✰  Журнал «Сенатор»