ПРИЗРАК ИЗ ПРОШЛОГО
Иван Кондратьевич Тропинин пристально всматривался в ночь сквозь белёсое от внутреннего света окно своего вагона. Поезд подъезжал к Н. Одна за другой вдоль невидимой во тьме линии их пути быстро побежали другие ветки с бесконечными пузатыми цистернами и голыми платформами, потянулись мрачные силуэты первых пакгаузов, появились высокие, яркие, многоглазые, словно Аргус, фонари, напоминающие о конце следования.
Когда мимо него промелькнуло кособокое кирпичное здание старого вокзала, переоборудованного теперь в диспетчерскую, Тропинин со вздохом оторвался от окна и стал аккуратно застёгивать «молнию» ветровки — даже в душные летние ночи на пороге своего восьмидесятилетия он сильно зяб и болезненно реагировал на перепады давления и температур.
Он ехал к сестре. Она была старше его на двенадцать лет. Последние пять лет каждый год ей казался последним, и каждый год она слёзно умоляла его в длинных корявых вымученных письмах приехать к ней «свидеться», так как она опасается, что не успеет проститься с ним перед своей смертью. Тем не менее, понимая, что опасения её не беспочвенны, он каждый раз откладывал эту поездку, чувствуя, что и сам давно еле на ногах стоит. И ещё не известно, кто из них раньше на тот свет отправится: он все-таки прошёл всю войну, сидел в концлагере, здоровья ахнул — не приведи Господь. Но старуха его после очередного слёзного письма золовки сказала: «Езжай, проведай бедолажную, кто знает, что завтра будет», — и он, в конце концов, уступил ей, поехал, как всегда на перекладных, с промежутками (долгое сидение на безлюдных глухих полустанках), с прибытием в Н. поздней ночью.
