Страница тега "МТК «Вечная Память»"
В «Правде» было опубликовано обращение с призывом брать на поруки детей-сирот.
Взяли Алексей и Груша Лаптевы извозчика и поехали к Никитским воротам. Перед особняком стоял огромный раскидистый вяз. Сейчас там Посольство Бирмы находится, а тогда был временный детоприёмник. Заведующая сказала двум немолодым людям:
— Мы даём на руки только самых слабых детей. На первом этаже — мальчики, на втором — девочки. Пойдёмте.
— Нам девочку. Только подниматься я никуда не буду. Что господь подаст, то и наше. Наше счастье — её счастье, — ответила Груша.
Тогда и принесли им семимесячную Мусю — лежала с самого края.
— Постой, сколько ж им было тогда?
— Отцу было 52 года, матери — 40 лет.
I. СУД НАРОДОВ
ДОРОГА В НЮРНБЕРГ
Нюрнбергский эпилог Аркадия Полторака...Июль 1945 года. Дивизия, в которой я служил председателем трибунала, возвращается из-под Праги в родные места. На этот раз путь был лёгким — солдаты спешили домой. Нюрнбергский эпилог...
Меня же ожидало другое. Из Москвы пришло указание немедленно прибыть в Главное управление военных трибуналов. А там объявили, что идёт подготовка к созданию Международного военного трибунала для суда над главными преступниками второй мировой войны, процесс состоится в Нюрнберге и я командируюсь туда в составе советской делегации.
Поспешный выезд в дивизию. Сдача дел. Прощание с фронтовыми друзьями. И снова — в Москву.
Первая встреча с моим новым шефом — генерал-майором юстиции Ионой Тимофеевичем Никитченко. До сих пор я знал его как заместителя председателя Верховного суда СССР. Теперь он — член Международного трибунала. В лаконичной беседе с Никитченко выясняется моё будущее положение в Нюрнберге: мне предстоит ведать советским секретариатом.
Пока оформляются документы, работаю в Военной коллегии Верховного суда СССР. Оформление длится два месяца. Наконец вместе с военным прокурором Василием Самсоновым, тоже командируемым в Нюрнберг, я сажусь в самолёт. Мы летели на процесс, который продлится около года и о котором так много будет написано и хорошего, и плохого, и правдивого, и лживого.
Эпилог Нюрнбергского процесса...
Аркадий Полторак: Нюрнбергский эпилог
М., Воениздат, 1965. — 552 с. (Военные мемуары).
Тираж 200 000 экз.
Эпилог Нюрнбергского процесса... Автор книги Аркадий Иосифович Полторак — бывший секретарь советской делегации в Международном военном трибунале, судившем в Нюрнберге главных немецко-фашистских военных преступников. Он пишет о том, что в ходе этого процесса видел собственными глазами и слышал сам. Читатель узнает из книги, почему именно Нюрнберг стал резиденцией Международного трибунала, как была «сформирована» скамья подсудимых, историю захвата и водворения на эту скамью лиц, виновных в тягчайших преступлениях перед человечеством. Вместе с автором он побывает на улицах Нюрнберга, в здании Дворца юстиции, где происходил процесс, в зале, где в течение почти целого года заседал трибунал. Познакомится с судьями и обвинителями Международного трибунала, с «последней линией нацистской обороны» в лице германских адвокатов. Перед глазами читателя пройдут не только подсудимые — Геринг, Риббентроп, Кейтель, Иодль, Кальтенбруннер, Шахт, но и многочисленные свидетели, среди которых фельдмаршалы Браухич, Манштейн, Рундштедт и другие. Эпилог Нюрнбергского процесса...
Мой генерал Александр Куманичкин...
По несчастью, или к счастью,
Истина проста:
Никогда не возвращайся
В прежние места.
Даже если пепелище
Выглядит вполне,
Не найти того, что ищешь,
Ни тебе, ни мне.
Путешествие в обратно
Я бы запретил,
И прошу тебя, как брата,
Душу не мути.
А не то рвану по следу,
Кто меня вернёт?
И на валенках уеду
В сорок пятый год.
В сорок пятом угадаю
Там, где — боже мой,
Будет мама молодая
И отец живой (Г. Шпаликов).
Жила-была на свете семья. Мама, папа, дети-погодки. В центре её вселенной стоял большой человек. Не потому он считался таковым, что были у него должности и звания, а потому что к ним в придачу имел он огромную душу и властный характер. Был он справедлив, широк, щедр. Как там у Достоевского: «Широк русский человек, надо бы сузить»? Но сузить его было невозможно.
«Ах ты, гнида!» — сказала она с отвращением, и рассекла воздух правой рукой с вложенной в неё родной газетой.
Находясь в состоянии крайнего замешательства, я смотрела то на неё, то на него. Оба были для меня «старые», после сорока. Тучи ссоры собирались, становились все темнее, назревали на моих глазах в течение всего рабочего дня, и прорвались грозой к вечеру.
(После университета — первая моя редакция, и первый в ней день.)
— Борис Александрович, останьтесь, вы не доделали материал!
— Сегодня я не могу, Н.П.. Меня дочь ждёт.
— Подождёт, раз у неё папаша в журналистике — ноль.
— Я не ноль, вы это знаете. Материал — не в номер.
А дальше это фраза.
Я растерянно краснею от услышанного.
- 5
- 4
- 3
- 2
- 1
(543 голоса, в среднем: 1.7 из 5)
