ПОВЕСТЬ

Цветущий май — День Победы!

Карусель


ВЛАДИМИР ГИЛЬ — ПОМНИТЬ ЗАПРЕЩЕНО?..

Владимир Гиль - Иван Ефимович Скаринкин, военный журналист, писатель, участник Великой Отечественной войны 1941-1945 годов.Владимир Гиль Из-за машины показался подполковник Орлов, начальник штаба их вооружённого отряда, или «дружины», как его ещё называют. На подполковнике тоже немецкая шинель мышиного цвета. Так одеты и все солдаты в колонне, остановившейся перед деревней. Орлов плотнее своего командира, он родом с Урала, похоже, холод его особенно не беспокоит.
— Так что, командир, будем делать? — Орлов потёр широкой ладонью крутой подбородок. — Пропустим и эту деревню? Кажется, Дараганово. Вон как вытянулась вдоль леса. Сюда могли заглядывать партизаны. Наверняка...
— Ну и что? Почему бы в такую погоду в дом не зайти, не погреться?
— Оно-то так. Но от нас, друже, требуют прочёсывать каждую деревню, а не в тепле отсиживаться, — хитро улыбнулся Орлов.
— Пусть требуют у себя в Германии. А мы теперь в своей, можно сказать, родной стране…
— А вы кто такие? — остановилась перед Гилем старушка. — Наши иль не наши? Налетели, як саранча...
— Саранча, говоришь? Правильно, мамаша, согласен.
— И балакаешь по-нашему? Но говорят, немчура, — Старушка подошла поближе к нему, протёрла глаза. — Кто же ты, хлопец? Мне сказали, что свой появился среди фашистов. Но яки? Не сын ли Марии Казимировны? Ай, ай! Што робиться на свете. Если бы она поднялась из могилы. Прокляла бы она тебя, сбежал бы. А с виду парень нормальный. Щеки румяные. Глаза, як у матери Марии Казимировны. Только зачем напялил на себя эту гадючью шкуру? Ну и беда...
— Пришлось, мать. Длинная история. Воевал под Витебском, попал в плен. Там чуть Богу душу не отдал. Предложили сюда, покомандовать такими же, как сам. Поломался и согласился. На время, конечно. Думаю, добро людям принесу...
— А я помню твоего отца — Владимира Антоновича. Машинист был хороший. Паровозы водил. Лицом красавец, плечи — во! — Старушка развела руки. — Никого не обижал. Весь только часто ездил: то туда, то сюда. Все счастья искал. Мать твоя тоже работящая, душевная была... И глаза у тебя её — такие же внимательные, с доброй искоркой.
— Скажите, где наш дом?
— А все, нет его. Дом был что надо. Пятистенный, высокий, из толстых брёвен. После того, как вы разлетелись, его увезли куда-то. И место запахали. Одна трава теперь там. Да ещё яблонька обломанная, козами обгрызенная... Вот как бывает. Владимир Гиль
Старушка поправила платок, пристально взглянула в глаза собеседнику:
— Ну, что ты ездишь со своими бандитами по деревням, народ пугаешь? Иди к партизанам, воюй. Правда, говорят, ты не злобствуешь, шануешь добрых людей, наказываешь только лиходеев. А все ж должно быть стыдно тебе ходить в этой лягушачьей шинельке. Ай, ай, ай...

ГОСПИТАЛЬНАЯ ПОВЕСТЬ

Госпитальная повесть Автор с 1922 года рождения, учительница литературы; пенсионерка, ветеран войны и труда. Окончила Московский государственный пединститут. Педагогический стаж — 30 лет.
Вера Пушкарская — автор нескольких методических пособий. В годы Великой Отечественной войны работала в госпиталях, была донором. Имеет награды: знак «Відмінник народної освіти», медаль «А.С.Макаренко», а из военных — несколько юбилейных медалей, последняя из которых — «Захиснику Вітчизни».
Поэма «Госпитальная повесть» — это страницы её жизни.

ХОЛОДНЫ ВЕСНОЮ РЕКИ

Владимир ГордонДень отгорал — рядовой апрельский день многотрудной войны, второй день боёв за город. Небольшой австрийский город устало улёгся по обе стороны реки, чуть наклонно придвинув к каменным набережным, к взбаламученной боями воде свои площади, парки, улицы, сады, громады особняков и тесноту старых, под красноватой черепицей, домов и домишек. Раненый город провожал солнце и нетерпеливо ждал ночной темноты. Солнца не было видно — оно уходило за поросшие лесом горы, прикрытое дымовой завесой двухдневного боя... Оранжевое, плотное, пыльно-дымное марево висело над шпилями зданий, затушевывало даль неопределённостью и тревогой, плыло над пустынной рекой, затирало все линии, отчего всё, на что ни глянешь, казалось зыбким и далёким.
Но сады цвели. И с этим никто нечего не мог поделать. Они цвели, перебивая запахи крови, пороха, тлена. Они цвели себе, цвели так победно, будто знали, что будут одаривать людей плодами уже после — после войны, после Победы, уже при мире... Люди этого не знали, они надеялись, ждали. Но знать точно? Нет, не знали... Цвели сады. Над окопами, над свежими могилами, над окровавленными бинтами, над стонами раненых, над безмолвием мёртвых. Даже покалеченные войной деревья вернула к жизни весна, и они развесили молочно-розовые облачка цветов над пулемётными точками, над дотами, над пушками, танками, над солдатскими полевыми кухнями. Цвели сады. Хитроумная оптика стереотрубы приближала, увеличивала, умножала цветовое раздолье — на, любуйся, радуйся, по лепесточку разглядывай каждый цветик с кружащей над ним пчёлкой!
Но не радовало всё это, выводило из себя командира отделения артиллерийской разведки сержанта Игоря Копьёва — сады затрудняли наблюдение. Да и не до красоты сегодня — трудный, тяжелый выдался день. Не то, что вчера. Вчера подразделения сходу ворвались в город, вклинились в фашистскую оборону и без особых потерь пробились почти до самого центра. А сегодня бой уткнулся в площадь, отхлынул, увяз, замотался в хороводе улиц, переулков, проходных дворов. Дважды откатывались батальоны стрелкового полка майора Полякова, наступавшие вдоль реки, по её берегам. Штурмовые группы, неся потери, вклинивались, вгрызались в систему опорных пунктов врага, но безуспешно...

МОЖЕТ, СВИДИМСЯ ЕЩЁ?..

Севастополь, Крым, Россия!В нашей литературе о Великой Отечественной войне было принято показывать героизм, подвиги, мужество советских воинов-победителей. Значительно меньше рассказывалось о трагических событиях и потерях, ценой которых была добыта Победа. Именно об этом — моя повесть. Мы должны знать всю правду о минувшей войне, о том, как она отразилась на судьбах людей. Память об этом должна сохраниться в поколениях.
«И к тридцать пятой батарее не пробиться,
парад последний на обрыве состоится…
Прости нам бегство, город наш родной…» (из песни).

ИМЯ ВЕРНЁТ ПОБЕДА

(Повесть)

 

1

Писатель, публицист, общественный деятель российских немцев Гуго Вормсбехер, День Победы, победа-65, журнал Сенатор, МТК Вечная Память, 65-летие Победы / писатель Гуго ВормсбехерВторая буханка тоже кончилась, и теперь он собирал грибы, рыл посаженную вдоль железной дороги картошку и пек её по вечерам, перед темнотой, чтобы огонь костра не так было видно. Села обходил стороной: в военное время, чужой человек, да еще без документов — сходу влипнешь. Впрочем, с документами, с такими документами, какие были у него, влип бы еще хуже. Потому что в них значилось: Пауль Эдуардович Шмидт, 1914 года рождения, национальность — немец... Нет, с такими документами он бы далеко не ушел. И правильно он сделал, что зарыл их в землю, сразу же в ту первую ночь. Зарыл — насовсем, навсегда, и сам бы теперь не нашел того места...
Спал он днем. Так было безопаснее. И теплее. И можно было портянки просушить. Устраивался в лесу, в березовых колках или в кустах начинающей сквозить лесополосы, тянувшейся вдоль железной дороги. Просыпался, когда грохотали мимо редкие поезда, и каждый раз провожал их взглядом. Туда, куда он шел, везли танки, пушки, солдат. А навстречу шли платформы с исковерканной техникой, вагоны, в которых мелькали забинтованные головы и белые халаты. И вороны медленными стаями тоже тянулись оттуда, где не выдерживало даже железо. Пролетая над ним или вспугнутые с телеграфных столбов паровозом, они громко орали, заставляя его настороженно осматриваться. А вечером, когда он, завернув в тряпку остатки ужина, выходил на полотно и трогался в путь, туда, где прочерченное рваными черными полосами еще светло краснело небо, вороны беззвучно, как мертвые, густо сидели на ветках, и было немного жутко идти мимо этих черных деревьев с черными плодами неподвижных ворон на красном фоне заката в полнеба.
Ушел он один: трое-четверо молодых мужиков обязательно вызвали бы подозрение. Да и групповой побег. Нет, одному вернее…

ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ

В ОБЪЕКТИВЕ — БИТВА БАРОНА

Евгений Грачёв— Кино! — удивился Алексей и захлопнул сенную дверь. Он наклонился к окну — на дворе у приступок жилистый бык футболил пластиковое ведро. Крепыш — малолетка гонял её по зелёной траве, будто нападающий сборной Аргентины. «Красный мяч» охал от ударов, что придавало азарта разъярённому «спортсмену». За его «финтами» следила растерянная бабка Марья и шустрая девочка. «Болельщицы» что-то скандировали на крыше курятника.
— Кино! — Алексей пулей метнулся за видеокамерой. «Соньку» ему подарили родители на день рождения. Во время каникул Алексей мечтал снять документальный фильм про обитателей села: бабушку Машу, её соседей, дядю Петю и тётю Тамару, фермера Николая Дубкова. «Хорошо бы — побольше «накрутить» видеоматериала, а там что получится», — думал Алексей в рейсовом автобусе по дороге в деревню и как вышел на остановке, сразу же вынул «мыльницу». Крупным планом снял металлический аншлаг с названием села. Дальше всё по порядку, водил объективом из стороны в сторону, словно волшебным пылесосом и засасывал цветные картинки: бетонку, ромашки, огороды. Если бы наш оператор снимал анимационный фильм, то всё село у него получилось — как шоколадный торт на большой тарелке. Зелёный крем — лес, голубой — река, коричневые кусочки — дома. В центре самое сладкое — магазин, школа и клуб. Из свежего крема торчали свечки — столбы электролинии. Что ещё? Это произведение «кулинарного искусства» оставалось два раза подбросить и один — поймать. Вот теперь, всё готово для употребления! Творческий аппетит Алексея оказался сильнее технических возможностей видеокамеры. Особенно, после встречи с бабушкой Машей, «соньку» пришлось поставить на подзарядку.

ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ

Пробирались долго, во время одного из привалов к Белоусову подошёл Ковбасюк.
— Иван Михайлович, я вам не всё сказал в окружной школе. Главная наша задача — вывести из этого «медвежьего угла» одного военного медика. Он большой специалист по инфекционным болезням. В этом районе наши танкисты провели мощную контратаку, и немцы драпанули. К нашим попали какие-то важные документы, а ещё несколько раненых и больных красноармейцев. У них там небольшой казус произошёл, в виде дизентерии.
— То есть наши бойцы чем-то заразились? — спросил командира Белоусов.
— Да, — ответил Ковбасюк, — так часто бывает с раненными, но дело в том, что скоро начали болеть и другие солдаты. Дело приняло серьёзный характер. Для выяснения всех обстоятельств в подразделение направили военного специалиста. Но тут немцы опять попёрли и, обойдя с двух флангов, захлопнули кольцо, наши оказались в окружении. Может быть, всё рассчитали, а, возможно, так получилось
— По этому-то мы и блуждаем по этому болоту? — догадался Белоусов.
— Я думаю, если пройдём тихо и незаметно, то к утру будем в расположении наших, — шепнул командир, — мы должны забрать раненного подполковника — это приказ из Москвы.
— А почему у нас пять упряжек? — спросил Белоусов, — для надёжности?
— Возможно, придётся везти больных, — ответил Ковбасюк, — вы как ветеринар понимаете, надо проявлять бдительность, осторожность не помешает.

ТАЙНОЕ ОРУЖИЕ

Евгений Грачёв— Сразу видно музыкант из полкового оркестра, — Фёдор подбросил в железную печку-буржуйку берёзовых веток, — трубадуры живучие!
— Я не трубадур, — сказал больной «ангел», — я ветеринар! Меня зовут Иван Михайлович Белоусов.
Длинными, зимними ночами, ветеринар рассказывал о своей службе в окружной школе военного собаководства. Во время одной из поездок на фронт с собаками — сапёрами, они попали в окружение, долго отстреливались, а потом его контузило. Так он попал в плен к немцам. Всех комиссаров, офицеров и раненных сбросили с железнодорожного моста. Колонну погнали по просёлочной дороге, стреляя в тех, кто «сбивал скорость».
— Вот такое знакомство у меня состоялось с Иваном Михайловичем, — сказал печально ветеран, — я его тогда звал, дядя Ваня. А он меня — «Бельчонок». Мне не нравилось, я злился и говорил, что я Славка-разведчик.
— Вы ему жизнь спасли? — Алексей незаметно включил видеокамеру.
— Я ему помог, и он мне тоже, — ответил Вячеслав Архипович, — у меня тогда на ноге красное пятнышко появилось. — Старый солдат приподнял штанину, и Алексей увидел протез.
— Ты только не пугайся, — Вячеслав Архипович стукнул рукой по металлическому колену, — это я на мине, а в концлагере для малолетних узников мне надзиратели выбили глаз. Я давно уже в зеркало не гляжусь, бреюсь на ощупь. Забыл, на чём остановился?
— Пятно у вас на ноге появилось.
— Правильно красное пятно с пятикопеечную монету, а потом всё больше и больше. Чесалось — спасу нету! Я показал ветеринару, он и говорит мне, это лишай-грибок такой, в основном встречается у собак и кошек, но переходит и к человеку.
— Вылечил?
— А как же! Йодом выжигал — больно, но я терпел. Он, знаешь, как говорил, не покушаешь горького, не попробуешь и сладкого! Горького-то я нахлебался. В концлагере часто его вспоминал, как отца родного! Из нас малолетних немцы кровь «высасывали» для своих раненых. Встанешь с кушетки, в глазах туман, голова шумит, и желудок наизнанку выворачивает. О чём я говорил?

 
  1. 5
  2. 4
  3. 3
  4. 2
  5. 1

(0 голосов, в среднем: 0 из 5)