УКРАДЕННЫЙ ПОДВИГ
От Карвины их повели в какие-то не то холмы, не то предгорья на западе. Кое-где, когда отошли километра 3, попадались на земле скальные обнажения. Места потянулись дальше совершенно глухие, безлюдные. И вдруг передние заключённые, среди которых, как самые высокие, были Игорь с Онджеем, увидели обрыв и глубокий карьер. На дне карьера виднелась железнодорожная ветка, уходящая по плавной спирали вверх, в сторону дальних дымов на горизонте, где находился, видимо, город или горно-обогатительная фабрика. В карьере было много грузовиков, несколько бульдозеров и 2 экскаватора, нагружавших руду в железнодорожные платформы-думпкары — впереди этого поезда дымил паровоз. Но самым впечатляющим оказался вид каторжников в полосатых, как матрацы, робах — одни из них дробили кирками куски породы, другие перебрасывали её лопатами с верхних уступов разработок в кузова грузовиков, подъезжающих на площадки внизу. Людей в робах было так много, что замирала в тоске душа — завтра и они там будут!
По всему периметру карьера стояли вверху часовые в германской форме. Ближайшие из них почему-то все были пожилыми и в очках. Рядом с ними стояли будки, вероятно, для укрытия от непогоды. Там, греясь на солнышке, лежали овчарки, привязанные на длинных поводках. Самая ближняя будка была с раскрытой дверью. Игорь рассмотрел на её стене массивный горняцкий телефон, какие были в Бельгии в штреках шахт. Но здесь, видимо, их роль была иной: не звать на помощь сверху горноспасателей, а вызывать из лагеря дежурный взвод специальной команды на подавление бунта в карьере, если возникнет, или для преследования беглецов. Правда, последняя догадка вряд ли была реальной — бегство из котлована наверх, где через каждые 500 метров стояли часовые с автоматами и овчарками, казалось невозможным, да ещё в такой заметной издалека робе. Но если телефоны в будках для вызова подмоги из лагеря, значит, сам лагерь был где-то близко.